Путешествие в Закудыкино

Как видите, милейший, у меня есть все основания полагать, что приехали вы сюда зря. Ну скажите на милость, не станете же вы, ежели вас освободят хоть завтра, хоть прям вот сейчас, не напялите же вы на себя шутовской казачий китель и не приметесь размахивать шашкой направо-налево, надрывая горло угарно-кабацким «Бей жидов – спасай Россию!»? Разве ж Вы для этого? Разве ж это Ваше? Вы умный, образованный, интеллигентный молодой человек, Ваше предназначение – просвещение, а ни какой не пьяный, разгульный патриотизм, что здесь процветает. Я давно ищу людей, с которыми можно всё это обсудить, обдумать, но не обязательно тех, кто будет соглашаться безоговорочно. Пускай спорят, я люблю тех, кто спорит. Только так можно выявить все слабые и сильные стороны своих идей. Поэтому я не отступаюсь от потасовок. Другие могут заметить то, что упустил я, и тогда мы сообща доработаем мои … наши идеи, а значит, сделаемся сильнее, убедительнее. Только идиот будет дискутировать с единомышленниками. Но среди нынешних горлопанов я таковых не нашёл. Всё, на что хватает этих спасателей России, это тупо обзываться и угрожать. У них две извилины: первая – русский национализм, вторая – антисемитизм. И ВСЁ!!! Этого мало для изменения ситуации в такой стране как Россия. Это политическое движение уже готово к вымиранию. Более того, оно обречено.

Ну, что вы молчите, юноша? Вы согласны со мной? Или давайте поспорим. Я ведь могу помочь Вам отсюда…

* * *

– Вот, я пришёл поругать тебя, вразумить, а не вышло… не так как-то вышло…

Незваный гость встал с кресла и, отвернувшись, пошёл по направлению к красному углу. Подойдя, он перекрестился степенно и размашисто, поклонился в пояс Образу и замер в молитве.

– Эй…, делать-то что? – подал, наконец, голос полковник. Он всё ещё сидел на своей кровати и не смел пошевелиться.

– Ты власти хочешь? – проговорил гость, не прерывая молитву. – Но помни – ТОЛЬКО ТОТ В КРЕМЛЬ ВОЙДЁТ, КОГО ХРИСТОС ВЕДЁТ. А КОГО ХРИСТОС ВЕДЁТ, ЗА ТЕМ И РУСЬ ПОЙДЁТ. А ИНОМУ КРЕМЛЬ МОГИЛОЙ ОБЕРНЁТСЯ. Так было и будет на Руси, – и снова углубился всем своим вниманием в Образ.

Через несколько секунд он, припомнив что-то, вернее, как бы что-то напомнило ему молитвенное общение с Господом, внезапно остановился, замер на мгновение и, не опуская десницу от верхней точки крестного знамения, оглянулся в четверть оборота на полковника и молвил.

– Тут человек к тебе от меня придет,… пришёл уже, так ты…. Впрочем, поступай по совести. Я не судья тебе. Один над нами суд.

* * *

Я не хотел вступать в полемику с этим человеком. Странно, но на сей раз он вовсе не казался мне столь симпатичным и мягким, а слова его не находили в душе моей созвучия. Он вообще не был похож на моего давешнего ночного собеседника-археолога, будто его подменили. Но и оставить без ответа то, что он говорил о моём народе, а значит и обо мне, я тоже не мог.