Путешествие внутрь иглы. Новые (конструктивные) баллады

Итак, мы ничего о них не знаем, но если бы нас спросили об их мировоззрении в целом, мы, пожалуй бы, сказали, что эти люди скорее всего не думают о жизни в целом, но всегда о тех или иных ее частностях, и это, быть может, в первую очередь отличает их от нас, «простых смертных» и обыкновенных людей, когда же человек не думает о жизни в целом, трудно себе представить, чтобы он понимал, что такое смерть, ибо поистине смерть есть всего лишь оборотная сторона жизни в целом; а там, где нет ни жизни в целом, ни ее противоположности – смерти, нет и развития, нет жизненных фаз, нет тайны возраста, – нам и в самом деле невозможно вообразить таких людей как малыми детьми, так и глубокими старцами: они точно родились малорослыми крепышами с обильной растительностью на лице и угрюмым выражением физиономии, просто в детстве они были крошечными экземплярами описанной породы, а потом, с годами лишь увеличивались в размерах, не меняясь нисколечко по существу, словно маленькие матрешки исчезали постепенно в более крупных матрешках.

По этой же самой причине нам трудно себе представить их смерть, у нас такое ощущение, что они либо живут вечно, либо в один прекрасный момент таинственно и бесследно исчезают из этого мира: без смертельной болезни, без предсмертных страданий, без погребений и вообще без всего, что касается «последних вещей»; а ведь они сами должно быть тоже незаметно, но пристально наблюдают за нами и наверняка успели обратить внимание, как важны для нас эти «последние вещи» и как вся наша жизнь незримо вращается вокруг них, – и что же они должны думать на этот счет? завидуют ли они нам? или чувствуют, наоборот, внутреннее преимущество над нами? кто знает?

2

Средь нас были странные дети,
что в детстве хотели остаться, —
и вздумали помыслы эти,
как в сказке, от них отделяться.

Им грустно казалось смириться

с серьезностью будней житейских —
куда как приятней резвиться
в привольных полях Елисейских!

Там демоны, люди и боги

танцуют, играют на флейте,
а здесь мамы с папами строги,
как будто и не были дети.

Там нет ни рожденья, ни смерти,

там жители в юность одеты,
и даже заядлые черти
сияют там радостным светом.

И как под удобным предлогом

спектакль покидают в антракте,
покинули мир – но пред богом
предстали в решающем акте.

И что же: похожим на хохот

сквозь щель в преисподнюю дверцы,
а может на ангельский шепот,
идущий от самого сердца,

сказал им таинственный Голос:

«Я в лоно Мое не приемлю
до срока не вызревший колос:
вернитесь на грешную землю

и снова живите как дети,

хоть облик и будет ваш жуток,
не ангелам быть же в ответе
за ваш неразумный поступок!

Я сделаю смерть недоступной

для вашего малого роста —
но с жизнью, как страсть, неотступной,
бороться вам будет непросто!

Идите и сказку верните

душою черствеющим людям,
и жертву собой принесите:
за это мы вас и рассудим».

Изрек – и вот бывшие дети,

что мило под солнцем резвились,
в невиданных прежде на свете
волшебных существ превратились,

и – гномами разными стали,

и так же, как люди, старели,
и жить, вероятно, устали,
но смерти найти не умели.

Лишь ножкой стучали о ножку,

да глазками злобно косили,
когда мимо них по дорожке
людей на плечах проносили.

И глядя с враждой безыскусной

на бледную в лицах их краску,
все думали с завистью грустной,
что скрылись те в лучшую сказку.

3

Карлики и малые дети начинают внушать подлинный ужас, когда они способны совершить зло, во-первых, не имеющее видимой причины, а во-вторых, далеко превосходящее границы обычного человеческого воображения.