Путешествие вокруг света

Возвращаюсь к нашему северному плаванию. Оно проводилось в географических целях. Хотя мы часто общались с коренными жителями острова Св. Лаврентия, с эскимосами американского и чукчами азиатского побережий, нам не довелось жить рядом с ними и среди них. Карта и отчет капитана Коцебу, альбом зарисовок художника Хориса, которые он воспроизвел в своем «Живописном путешествии» [Voyage pittoresque], более поучительны, чем мой скудный дневник. Впрочем, все, что я мог сказать об этих людях монгольской расы, коротко сказано в очерке о северных странах в «Наблюдениях и замечаниях»^{126}.

17 июля 1816 года мы вышли из Авачинской бухты и 20-го увидели остров Беринга. Небольшие холмы на его западной оконечности, где мы высадились, плавно опускались к морю. Мы увидели эту часть острова в яркой зелени альпийских лугов; лишь местами еще лежал снег.

Пользуясь попутным ветром, от острова Беринга мы взяли курс на западную оконечность острова Св. Лаврентия. Нас окружал очень густой туман. 26 июля он на миг рассеялся — показалась горная вершина, и занавес вновь сомкнулся. Мы шли в опасной близости от невидимой земли.

В тот день на палубе появилась крыса, и это событие нас обеспокоило. Крысы — очень вредные гости на корабле, их размножение нельзя остановить. До сих пор на «Рюрике» не было крыс; если эта крыса попала к нам еще на Камчатке, то теперь в нижних помещениях судна их должно быть уже много. Охота на крыс на палубе стала весьма ответственным делом. Трех удалось убить, и с тех пор не попадалось ни одной.

27 июля мы направились к берегу. Земля предстала перед нами в ярком солнечном свете, когда мы наконец вышли из плотной завесы тумана. Для высадки были подготовлены две лодки. На пути к берегу нам встретилась байдара с десятью островитянами. Мы вступили с ними в контакт, хотя, как и они, были начеку. Островитяне громко требовали: «Табак! Табак!». Получив ценные листья, они дружелюбно, весело и вместе с тем осторожно последовали за нашими лодками. Когда мы высаживались на берег вблизи их палаток, они помогали нам. Стоявшие здесь на берегу шатры-яранги, покрытые тюленьими и моржовыми шкурами, были скорее летними жилищами, а постоянные находились, по-видимому, за предгорьями на западе. Оттуда появилась еще одна байдара. Наш алеут, долгое время живший на американском полуострове Аляска, нашел, что его население по языку и обычаям родственно здешнему. Он и служил нам переводчиком. Пока капитана в палатке, куда его пригласили, обнимали, поглаживали и угощали дружески настроенные, пропитанные запахом рыбьего жира люди и пока тот одаривал их табаком и ножами, я без помех взобрался на скалистый высокий берег и занялся сбором растений. Редко когда подобное занятие доставляло мне столь радостное, чудесное ощущение. Это была знакомая флора — высоких Альп нашей Швейцарии близ снеговой линии, со всем богатством, полнотой и великолепием прижимающихся к земле крохотных форм; с ней вполне можно сопоставить немногочисленные виды здешних растений. На самом высоком месте острова под каменными обломками, покрывающими землю, я обнаружил человеческий череп и взял его с собой, заботливо спрятав среди растений. Мне выпало счастье пополнить богатое собрание черепов Берлинского анатомического музея тремя экземплярами, которые было не так уж просто достать: только что упомянутым черепом с острова Св. Лаврентия, черепом алеута из старого захоронения на Уналашке и черепом эскимоса из могилы на берегу бухты Доброй Надежды в заливе Коцебу. Из всех трех был поврежден лишь последний. Только у воинственных народов, которые, подобно нукухиверам^{127}, считают человеческие черепа боевыми трофеями, они могут быть предметом торговли. Большинство людей, в том числе и северные народы, покойников хоронят и относятся к могилам как к святыням. Лишь счастливая случайность может сделать путешественника или коллекционера обладателем черепов, которые в высшей степени важны для изучения истории человеческих рас.

К 2 часам пополудни мы вернулись на корабль.