Путешествие вверх

— Это дорога к счастью, — сказал дельфин.

Казалось, солнце тонет, и его прощальные лучи огненными красными полосами пронеслись по морю, скользнули по облакам и, пробив их точно раскалённым кинжалом, ударили в небо. И вспыхнули, загорелись края облаков, и оранжевым заревом полыхнуло полнеба. И потемневшая сразу вода казалась тяжёлой и неприютной, как холодный металл.

— Как красиво и как страшно, — прошептал удильщик.

— Каждый раз, когда я вижу, как уходит солнце, — задумчиво произнёс дельфин, — мне кажется, что оно уходит навсегда. Но оно вернётся. Оно всегда возвращается.

Быстро темнело вокруг. Солнце унесло с собой свет. Только на горизонте, ещё несколько минут назад пылающем и жарком, светилась золотая кайма. Наконец и она погасла, и всё погрузилось во мрак.

— Взгляни на себя, и ты увидишь, сколько радости уносит солнце с собой.

— Но мы его не видим никогда. У нас внизу всегда ночь.

— Тогда расскажи им о солнце. Ведь тем, кто всегда в темноте, дано очень мало.

— Я расскажу, я обязательно расскажу… Прощайте! Спасибо вам за всё!

— Прощай, мой маленький друг. Я буду тебя часто вспоминать. Теперь я хорошо вижу твою улыбку. И я запомню её. Счастливого пути!

И когда дельфин уплыл и Долопихтис остался один, его охватило странное оцепенение: ему грезилось, а может быть и снилось, что солнце превратилось в большую рыбу, которая, нырнув у горизонта, уплывает глубоко-глубоко, чтобы на один миг разорвать мрак вечной ночи и принести живущим во тьме немного тепла.

Глава девятая, в которой Долопихтису дважды грозит смертельная опасность

Наконец наступила ночь, и мрак, плотный и непроницаемый, принёс сон и успокоение обитателям верхнего этажа. Мир устал. Он отдыхал и видел сны, и, должно быть, сны эти были прекрасны.

Долопихтис спал тревожно — казалось, дверь, отделявшая ночью события сна от переполнявших его дневных впечатлений, затворена неплотно, — и всё увиденное и услышанное ломилось в оставленную щель, запутывая реальное и фантастическое в невообразимый клубок. Долопихтис видел солнце, ставшее рыбой, и спорил о праве перевоплощений с тряпичником, который на самом деле был растением и волной одновременно. И когда удильщик его всё-таки съел, оказалось, что тряпичник никак не помещается у него в животе и, всё время хихикая, произносит загадочную фразу: «Ты съешь сначала моё доброе имя».

Долопихтис не удивился, заметив, что его живот растягивается, как у Хизи, но был серьёзно озабочен: кто это так настойчиво толкает его и сипит незнакомым голосом?

— Положительно невероятно, что он не обращает на меня внимания.

И вдруг Долопихтис сначала смутно, а затем всё яснее ощутил, что сон его как-то незаметно уже давно перешёл в явь и что кто-то действительно толкает его снизу в живот.

— Просто невероятно, что он не в состоянии проснуться. Поэтому он и не обращает на меня внимания.

Долопихтис открыл глаза и сейчас же закрыл их снова. «Плохо, — подумал он. — Очень плохо. И очень странно, что я ещё живу». И он снова осторожно приоткрыл глаза. Прямо перед ним покачивалось огромное плоское существо с головой змеи и клювом кальмара. И что казалось особенно страшным — у неизвестного существа были странные глаза: в них была затаённая боль, безразличие и натруженность одновременно. Такие глаза могли быть у существа, не испытавшего в жизни ни одной, даже самой крошечной радости.

— Доброе утро, — пролепетал удильщик и тут же убедился, что даже самые невинные слова могут быть восприняты как бестактность.

— В этом мире ничего нет и не может быть доброго, — с видимым усилием ответило существо.

«Крайне скудный запас оптимизма. Странно, что я не встречал раньше этого существа. Кстати, почему бы мне не спросить, зачем я понадобился этой мрачной голове с неподвижными глазами. Может быть, дела обстоят не так уж плохо?» — подумал Долопихтис и поспешно спросил:

— Я никак не могу догадаться, чем я обязан вниманию проницательного существа, которое в настоящий момент плавает перед самым моим носом?

— Ещё неизвестно, кто и перед чьим носом плавает, — мрачно ответило существо. — А что касается внимания, то не могла ведь я съесть рыбу, не убедившись, что она не дохлая.

— А как же Закон?! — испуганно воскликнул Долопихтис.

— Плевать я хотела на Закон, — проскрипело существо, с раздражением посматривая на удильщика. — Законы для того и существуют, чтобы кто-то их нарушал.

— Значит… — с отчаянием начал Долопихтис, боясь произнести страшные слова.

— Вот именно. Это значит именно то самое…