Путешествие за счастьем. Почтовые открытки из Греции

Элли припомнила, как отреагировал ее босс, когда она сообщила о своем решении взять отпуск на несколько дней.

— И что вы собираетесь делать теперь? — спросил Энтони.

Элли пожала плечами. Она понимала, что точного ответа у нее нет.

— Не знаю, — прошептала она, обводя взглядом панораму Афин. — Особо и не к чему возвращаться.

Она не была уверена, что ему и в самом деле интересна ее жизнь, а потому сменила тему. И вообще ей не хотелось думать о себе — эти мысли неизбежно приводили ее к тому моменту, когда самолет взлетит в воздух и она простится с землей Греции. До этого оставалось совсем немного времени.

Элли посмотрела на руку Энтони, лежащую на блокноте. Девушка испытывала чувство утраты. В конечном счете кому принадлежали эти записки? Он отправил их на ее адрес, так беззаботно и лживо ему названный, ведь на этой улице С. (Элли все еще называла ее так), вероятно, никогда не жила.

— Вы и вправду писали эти истории для Сары? — Она впервые произнесла это имя.

— А для кого люди вообще пишут? — спросил он. — Я говорил себе, что пишу для нее, но, думаю, в конце концов все пишут для себя. Возьмем мою книгу о скульптуре, например. Не могу сказать, что мир с нетерпением ждет сей опус. Я это знаю. Тот, кто будет читать ее, возможно, чуть удивится тому, насколько близки греческой скульптуре работы Пикассо или Генри Мура, и про себя скажет: «Ух ты! Интересно… Здорово!» Ничью жизнь моя книга не изменит. Не питаю на сей счет никаких иллюзий. Почти то же самое и с этими историями. Мне некуда их поместить, кроме как на страницы дневника. И отправить их некуда — только на ваш адрес. Но я очень рад, что вы их мне вернули. Ваш приезд, думается, ставит жирную точку — Сара никогда не жила там, даже это было ложью…

Они продолжали разговаривать. Он спросил, как она отдыхала, где остановилась, что делала, и Элли рассказала ему про Толон, про ежедневные поездки в Нафплион, про то, как ей нравилось сидеть на площади.

Она посмотрела на прекрасные каменные скульптуры на террасе. Они сияли в темноте. Современные ли они? Или древние? Оригиналы Пикассо? Или Генри Мура? Или же копии? Элли понятия не имела и не думала, что это имеет какое-то значение. Она видела каменные изваяния, изящные и в то же время вечные.

Энтони заметил, что она их разглядывает.

— Замечательные, правда? Это единственное, что я привез из Лондона, когда решил остаться в Афинах. Здесь они, кажется, более уместны, чем в Блумсбери.

— Они… изумительны.

Это слово прозвучало банально.

— И еще я привез все свои книги.

Когда Элли проходила по комнате на террасу, она обратила внимание, что все стены уставлены огромными томами по искусству.

— Греция очень многое дает мне, — сказал Энтони. — Без этого опыта, этого… разочарования… называйте как хотите… я бы не остался здесь так надолго.

— А если бы… С. Ибботсон получала открытки или прочла ваши истории, то и меня бы здесь не было, — неуверенно проговорила Элли, которая не могла заставить себя повторить имя той женщины.

— Да, все эти события и привели к тому, что мы сидим здесь сегодняшним вечером под этой луной, под этими звездами.

На Акрополе уже включили подсветку, и он отливал золотом вдалеке. Какие бы несчастья ни происходили на улицах и площадях внизу, Парфенон оставался неуязвимым, неприкосновенным. Он пережил разрушительное воздействие времени и вандализма.

Глаза Энтони тоже были устремлены в ту сторону.

— Идеально, правда? — сказал он. — Столь же узнаваемы, пожалуй, лишь пирамиды, но я при виде их неизменно думаю о смерти. Это гробницы, а не место для поклонения.

— Парфенон явно красивее, — согласилась Элли.

Энтони посмотрел на нее:

— И какие у вас планы? Я чувствую себя немного виноватым в том, что вы можете потерять работу.

— Пожалуй, это ваша вина, — со смехом сказала Элли. — Ну… или ваших открыток.

Она рассказала Энтони, как вешала их на кнопках у себя дома, как много они для нее значили и как она, когда открытки перестали приходить, решила поехать в Грецию и увидеть эти места своими глазами.

На самом же деле Элли понятия не имела, что теперь будет делать. Проверив в последний раз баланс своего банковского счета, она увидела, что он стремится к нулю. Хотя она и останавливалась в дешевом отеле, отпуск стоил ей почти всех накоплений.

— Трудно будет возвращаться в Лондон, — вздохнула она.

— А почему бы вам не остаться? Вы не пожалеете, — вдруг сказал Энтони.

Элли не хотелось говорить о том, что у нее нет денег. Она знала: Энтони прав. Это путешествие несказанно обогатило ее.

Повисла пауза, и Элли услышала, как в квартире хлопнула дверь. Мгновение спустя на террасе появилась молодая женщина. Невысокая, похожая на озорного мальчишку. По какой-то необъяснимой причине Элли почувствовала укол ревности, особенно когда незнакомка подошла к Энтони и расцеловала его в обе щеки.

— Афина, это Элли. Элли. Афина.

Девушки обменялись рукопожатием.

— Пожалуй, пора выпить вина, — предложил Энтони. — Солнце почти село!

— Я принесу, — с энтузиазмом сказала Афина. — Только переоденусь.

— В холодильнике есть превосходный критский «Ассиртико». И еще, будь добра, фисташки.