Путешествия. Дневники. Воспоминания

Всем им знаком перец. В Сигуаре в обычае ярмарки и рынки. Об этом говорили мне здешние люди и показывали, каким способом там ведется меновой торг. Они говорили также, что на кораблях в той стороне имеются ломбарды, стрелы и луки, мечи и кирасы, и что люди там ходят одетые и владеют красивыми домами, и что там есть лошади, и этими лошадьми они пользуются во время войны, и что многие из них носят богатые одеяния. Они передавали, что море омывает Сигуаре и что в десяти днях пути от нее протекает река Ганг. Как кажется, Сигуаре находится по отношению к Верагуа в таком же положении, как Тортоса к Фуэнтеррабьи или Пиза к Венеции[403].

Когда я отправился из Карамбару и прибыл в те места, о которых идет речь, я обнаружил у здешних людей те же обычаи. Но золотые зеркала они отдавали за три погремушки, хотя по весу эти зеркала равны были 10–15 дукатам. Обычаи у этих людей такие же, как у жителей Эспаньолы. Они собирают золото различными способами, хотя все эти способы ничто по сравнению с теми, что применяются христианами.

Все, что я говорю здесь, я слышал своими ушами. Я знаю, что в 1494 г. проплыл на линии 24-го градуса на запад к пределу девяти часов и не мог совершить ошибку, потому что наблюдал затмения[404]. Солнце было в созвездии Весов, Луна в созвездии Овна. Все, что я слышал из уст людских, я узнал подробнее из книг. Птолемей полагал, что он правильно поступил, исправив Марина, а ныне утверждения последнего считают более близкими к истине.

Птолемей помещает Катигару в 12 линиях от своего запада, который, по его мнению, расположен в 2 ⅓ градуса от мыса Сан Висенте в Португалии. Марин же включил Землю и ее пределы в интервал 15 линий. Марин полагал, что Эфиопия простирается за линию экватора на 24 градуса, и ныне, когда португальцы стали плавать в тех местах, мнение его подтвердилось полностью. Птолемей говорит, что самая южная земля должна находиться на 15 ⅓ градуса ниже. Мир мал. Из семи частей его – шесть заняты сушей, и только седьмая покрыта водой.

Все это доказано теперь на опыте, и я об этом написал в других письмах со ссылками на священное писание и авторитеты святой церкви касательно местоположения рая земного[405]. И я говорю, что мир не велик, вопреки мнениям людей несведущих, и что в одном градусе экваториальной линии содержится 56 ⅔ мили. Это может быть очень легко доказано. Однако я оставлю это, ибо в мои намерения не входят рассуждения на подобные темы; я желаю лишь одного: дать отчет о моем тяжком и полном превратностей плавании, оказавшемся в то же время благороднейшим предприятием, сулящим огромные выгоды[406].

Итак, в канун дня Симона и Иуды понесло меня по воле ветра, и я не в силах был противиться ему. В одной из гаваней я укрывался десять дней, спасаясь от ярости моря и неба. Там я решил не возвращаться к золотым рудникам, считая, что они в сущности уже найдены. Когда я двинулся дальше, шли дожди. Я прибыл в гавань Продовольствия (Puerto de los Bastimentos)[407] и вошел туда не по своей воле – к тому вынудили меня буря и сильное течение, и они удерживали меня здесь 14 дней. Затем я отправился дальше, но погода по-прежнему была плохая. Не успел я пройти и 15 лиг, как ветер и течение с яростью стали гнать меня назад. Возвращаясь в гавань, откуда я только недавно вышел, я открыл по пути бухту Ретрете[408], в которую вступил, когда мне угрожала большая опасность и когда я был в сильной тревоге; и я и люди мои крайне устали, да и суда были изрядно потрепаны.

Здесь я пробыл 15 дней, к чему меня принудила жестокая непогода; когда мне показалось, что буре приходит конец, она разыгралась с новой силой. Тут я изменил своему первоначальному намерению – возвратиться к золотым рудникам – и принял решение ничего не предпринимать до тех пор, пока погода не станет благоприятной для дальнейшего плаванья.

Когда я, вновь пустившись в море, отошел на 4 лиги от бухты, разразилась буря, и она так истомила меня, что я не знал уже, что предпринять. Моя рана снова открылась[409]. Девять дней я был словно потерянный, утратив надежду на то, что мне удастся выжить.

Никому еще не приходилось никогда видеть такое море – бурное, грозное, вздымающееся, покрытое пеной. Ветер не позволял ни идти вперед, ни пристать к какому-нибудь выступу суши. Здесь, в море цвета крови, кипевшем, словно вода в котле на большом огне, я задержался на некоторое время.

Никогда я еще не видел столь грозного неба. День и ночь пылало оно, как горн, и молнии извергали пламя с такой силой, что я не раз удивлялся, как могли при этом уцелеть мачты и паруса. Молнии сверкали так ярко и были так ужасны, что все думали – вот-вот корабли пойдут ко дну. И все это время небеса непрерывно источали воду, и казалось, что это не дождь, а истинный потоп. И так истомлены были люди, что грезили о смерти, желая избавиться от подобных мучений. Дважды теряли корабли лодки, якори, канаты, и были они оголены, ибо лишились парусов.