Путешествия Гулливера

В фермерской семье была еще и девятилетняя дочь. Для своего возраста девочка была очень смышленой и обладала чудесным характером. Добрая, спокойная, небольшого роста — всего около сорока футов. Любимым ее занятием было шитье кукольных нарядов, которые она сама придумывала.

Вместе с матерью она смастерила постель в игрушечной колыбельке, которую поместили в небольшой ящик, вынутый из комода. Ящик поставили на полку, подвешенную к потолку, чтобы уберечь меня от крыс. Там я и спал до тех пор, пока жил на ферме. Моя постель с каждым днем становилась все удобнее — по мере того как я осваивал язык великанов и мог объяснить, что мне требовалось. Моя маленькая подружка, увидев однажды, как я управляюсь со своим туалетом, попыталась взять на себя обязанность одевать и раздевать меня. Однако я лишь раз позволил девочке это сделать, поскольку предпочитал сам ухаживать за собой. Она сшила для меня семь сорочек из самого тонкого полотна, какое только можно было раздобыть, собственноручно стирала мои вещи и обожала умывать меня. Этот очаровательный ребенок стал еще и моей учительницей: она терпеливо обучала меня своему языку. Я указывал на тот или иной предмет, девочка называла его и радовалась, когда я запоминал слово и повторял его за ней. Спустя короткое время я уже мог попросить все необходимое. Девочка дала мне имя Грильдриг, которое в переводе означает «человечек», «карлик». Так оно и осталось за мной не только в этой семье, но и много позже.

Я называл девочку моей Глюмдальклич, то есть нянюшкой. И я всегда буду обязан ей за то, что остался цел и невредим в чужой стране, и никогда не забуду о ее заботе и душевной ко мне привязанности. К сожалению, впоследствии мне суждено было стать невольной причиной ее горя.

Вскоре между соседями фермера поползли слухи о том, что он нашел в поле странное существо величиной почти со сплекнока (местного зверька шести футов длины), но очень похожего на человека. Поговаривали, что это создание отлично копирует людей — произносит многие слова, передвигается на двух ногах, понимает приказы и даже пользуется ножом и вилкой, когда ест мясо. Строение тела у него хрупкое, руки нежные, а лицо белее, чем у ребенка из благородной семьи.

Ближайший сосед и большой приятель моего хозяина однажды явился выяснить, насколько вся эта болтовня соответствует действительности. Меня немедленно вынесли и поставили на стол в кухне, где я по просьбе фермера устроил целое представление. Я прохаживался взад и вперед, размахивал ножиком как шпагой, кланялся гостю, интересуясь его делами и здоровьем, отпускал любезности, — словом, в точности выполнял все, чему учила меня моя нянюшка. Этот пожилой подслеповатый человек даже нацепил на нос очки, стараясь получше меня рассмотреть. К стыду своему, я не смог удержаться от смеха — сквозь стекла очков глаза любопытного гостя были похожи на полную луну, когда она ярко светит сквозь оконные стекла. Домашние, догадавшись о причине моего хохота, тоже рассмеялись, но простак был до того глуп, что затаил обиду, решив, что насмехаются над ним самим.

Этот фермер по натуре своей был известный сквалыга и, на мою беду, дал соседу поистине дьявольский совет. Он предложил показывать меня за деньги, словно диковинку, на ярмарке в ближайшем городе, находившемся всего в двадцати двух милях от фермы. Потом мой хозяин стал шептаться с соседом, и когда гость, мстительно ухмыляясь, взглянул в мою сторону, сердце мое сжалось от недоброго предчувствия.

Наутро моя милая Глюмдальклич выведала все у матери и, чуть не плача от стыда и горя, все мне рассказала. Она отчаянно боялась, что грубые и невежественные крестьяне покалечат меня или ненароком придушат. Зная мою натуру достаточно хорошо, девочка опасалась, что я буду смертельно оскорблен, если меня начнут показывать за деньги, как какого-нибудь уродца, на потеху толпе. «Родители, — горько проговорила моя нянюшка, — обещали отдать мне Грильдрига, но я вижу, что мечта моя никогда не сбудется. В прошлом году в день рождения они подарили мне маленького ягненка, а когда я его вырастила, он пошел под нож мясника…»

Я принял новость совсем не так близко к сердцу, как Глюмдальклич. Вера в то, что в один прекрасный день я верну свою свободу, никогда не покидала меня. Пока же я был пленником и не мог распоряжаться собственной судьбой. Что же до позорной участи быть игрушкой в чьих-то руках… Я и без того чувствовал себя чужаком в этой стране и смотрел на все философски. Даже король Англии, окажись он на моем месте, вынужден был бы смириться.