Путешествия и приключения капитана Гаттераса

15 марта, как значилось в памятном письме капитана, датский дог был отправлен по железной дороге из Эдинбурга в Ливерпуль, по адресу Шандона. Пес казался злым, но трусливым животным, даже немного мрачным, со странным взглядом. Слово «Вперед» было выбито на его латунном ошейнике. Шандон принял его на борт в тот же день и подтвердил получение в Ливорно по указанному адресу.

Судовая роль «Вперед» была заполнена. В ней значились: 1. К. З., капитан, 2. Ричард Шандон, первый помощник, 3. Джеймс Уолл, второй помощник, 4. Доктор Клоубонни, 5. Джонсон, боцман, 6. Симпсон, гарпунер, 7. Белл, плотник, 8. Брайтон, первый механик, 9. Пловер, второй механик, 10. Стронг (негр), кок, 11. Фокер, ледовый лоцман, 12. Волстейн, оружейник, 13. Болтон, матрос, 14. Гарри, матрос, 15. Клифтон, матрос, 16. Гриппер, матрос, 17. Пен, матрос, 18. Уоррен, кочегар.

Таким образом, за исключением капитана, все были на борту.

Глава 4

Пес-капитан

Отплытие было назначено на 5 апреля. Присутствие врача на борту несколько успокоило экипаж. Куда бы ни отправился достойный ученый, за ним можно было спокойно следовать. Однако большинство моряков были обеспокоены, и Шандон, опасаясь, что кто-то сбежит в последний момент, был готов выйти в море по первому же знаку. Он знал – как только берег исчезнет с глаз, экипаж покорится своей участи.

Каюта доктора Клоубонни занимала всю корму. Каюты капитана и помощника выходили иллюминаторами на палубу. Капитанская каюта оставалась закрытой после того, как ее заполнили различные документы, поставили мебель, принесли одежду, книги, утварь – все, что было указано в подробной записке. В соответствии с инструкцией неизвестного капитана, ключ от каюты был отправлен в Любек: таким образом, только сам капитан мог зайти в каюту.

Осознавать это Шандону было крайне неприятно, так как лишало шансов на капитанский мостик и капитанское звание. Что касается его собственной каюты, она была в достаточной степени подготовлена к требованиям предполагаемого путешествия – первому помощнику были прекрасно известны условия в полярной экспедиции.

Каюта второго помощника располагалась рядом с обширным кубриком: матросы жили там очень комфортно, более того, вряд ли они встречали такие удобства на борту других судов. С ними обращались как с ценным грузом, стояла прямо посреди кубрика была установлена большая печь.

Доктор Клоубонни был полностью погружен в хлопоты: он поселился у себя в каюте 6 февраля, то есть через день после спуска брига на воду.

– Самым счастливым животным на свете, – бормотал он, – стала бы улитка, если бы смогла построить себе раковину по своему вкусу. Надо постараться и мне быть разумной улиткой.

Раковина, в которой он должен был пробыть весьма долгое время, быстро становилась очень уютной. Врач радовался, как ученый или ребенок, организовывая свой научный мирок. Книги, гербарии, записи, инструменты, физические приборы, коллекция термометров, барометров, гигрометры, осадкомеры, очки, компасы, секстанты, карты, планы, ампулы, порошки, бутылки – он все выстраивал в таком идеальном порядке, что ему бы позавидовал Британский музей. Пространство всего в шесть квадратных футов содержало несметные богатства. Врачу стоило только протянуть руку – и он мгновенно становился математиком, чтобы потом превратиться в астронома, географа, ботаника или конхиолога.

Доктор гордился этим и был счастлив в своем плавучем святилище, хотя тут с трудом могли бы уместиться трое его тощих друзей. Скоро появились друзья, и в таком обилии, что это стало неудобно ему и как человеку, так и врачу. И наконец он, перефразируя Сократа, в сердцах произнес:

– Мой дом невелик, но дай бог, чтобы он никогда не наполнялся друзьями!

Для завершения описания брига «Вперед» нам осталось сказать, что место для великолепного датского дога было устроено прямо под окном таинственной каюты, но его дикий обитатель предпочитал бродить по палубам и трюму судна. Казалось, что его невозможно приручить и что никто не может совладать с его странным нравом: печальный вой, который особенно был слышен по ночам, отдавался зловещим эхом в глубине трюма.

Была ли это печаль об отсутствующем хозяине? Или инстинкт, предвещавший сотню опасностей далекого путешествия? Было ли то предчувствие грядущей опасности? Моряки склонялись к последнему и всерьез верили, что пес – сам дьявол на четырех лапах.

Пен, человек жесткий и грубый, как-то раз бросился на пса, чтобы его поколотить, и упал на шпиль так, что разбил себе череп. Посчитали, что этот случай – на совести ни в чем не повинного «дьявольского» животного.

Клифтон, самый суеверный из всего экипажа, заметил, что, находясь на юте, собака постоянно бродит на наветренной стороне. Позже, когда бриг уже вышел в море и ему приходилось лавировать, странное животное после каждого поворота меняло место, но упорно держалось наветренной стороны, словно настоящий капитан.

Доктор Клоубонни, который своей кротостью и приветливостью, казалось, мог бы смирить тигра, старался задобрить собаку, но безуспешно – и только даром потратил силы и время.