Путешествия Лейлы

Или мир сдвинулся лет десять назад, когда Лейла окончательно оторвалась от земли, стала жить тут и там, в самолетах? Или совсем на днях, после другого обморока, в море, во время короткой остановки на Кипре по пути из Токио? Сколько их было: и перелетов, и обмороков. Скоро, уже скоро целый месяц никуда не лететь, целый месяц не путешествия даже, а неспешной жизни в Таиланде. Так много знакомых ездили туда на чекапы и пластику.

Душно, влажно, но Лейла обещала себе плавать или бегать каждый день. Особенно перед операцией, после которой на месяц-полтора придется исключить любые нагрузки … пришлось бы … Не поспав даже, поев только орехи с сухофруктами, спустилась к консьержу в гостинице, арендовала машину, поехала на ближайший пляж. Дикий, без людей. Как она устала от людей. Окунулась целиком, поплыла. Как всегда. Только в этот раз вода была теплая, маслянистая, она обволакивала неприятно, хотелось быстрее выйти. В сумерках и земля, и небо рябили волнами, или так виделось без очков. Лейла нащупала уже ногами песчаное дно и шла к берегу. Только бы дойти до травы и сесть, хотя бы до песка дойти. Видимо, не успела.

И она снова там, где нежность обнимает. О ней заботятся, она дома. В покое, любви, чреве матери. Надо просто расслабиться, отпустить. Нет ни времени, ни пространства: радость, счастье. Но что там было … море … трава … Лейла куда-то плывет, идет … а дальше? Что-то не бьется, не вяжется с этой идиллией. Что-то не так.

И начинаю: «Просыпайся, Лейла, просыпайся». Плыву куда-то, рвусь. «Отдайся безмятежности, не старайся, не сопоротивляйся. Нет. Просыпайся, Лейла, просыпайся». Пока не протискиваюсь, наконец, куда-то и не вырываюсь, не прихожу в себя. Со-пор-со-пор-сопор-ти-вле-ни-е.

Так она очнулась в этой клинике в первый раз, прибитая к постели, как после наркоза или ночного бреда. Тогда и появились белые сны.

Холодно, беззащитно, белым-бело. И не пошевелиться.

* * *

Каким он был, мир до белых снов? Размытым по причине и плохого зрения, и нелюбви к оптике. До вождения машины Лейла вовсе обходилась без очков или линз. С ними реальность становилась чрезмерной, наваливалась сразу: избыточная, искусственная. Вот зачем так подробно видеть вывески на обочине дороги или коллег в другом конце опенспейса, борьбу внутренних демонов ли, гормонов ли на лице шефини? Снять очки иногда было спасением. Очки или линзы, кроме как за рулем, Лейла надевала только на важные мероприятия и прогулки по новым городам или природным чудесам света. С волнением погружалась в высокое разрешение продуманного до мелочей мира, каждый раз ненадолго.

Без очков Лейла теряла в нюансах, не всегда читала между строк. Языковой барьер она давно преодолела, даже вышла за свои культурные рамки, но и в чужие загонять себя не стала. Вместе с выбранным отказом от зоркости это делало ее человеком особенным, с ограниченными социальными возможностями. Зато было легче охватить целый мир, удержать равновесие и самой не рассыпаться на кадры и картинки, без конца перескакивая из одной реальности в другую.

В мире Лейла ориентировалась как никто, но в какой-то момент потерялась и она. Вспоминала учебу в школе для золотомажорных детей небольшого российского городка. Тогда она еще не видела других стран и жила в бывшей коммуналке. Звонить одноклассницам можно было только от соседей: худенький сосед часто ворчал, мол, открыли тут переговорный пункт, а толстая, с резким селедочным запахом соседка шикала на мужа и лоснилась от улыбок Лейле. И все учительницы в школе умилялись: настоящая татарочка, кудрявая, опрятная.

Лейла рано узнала, о чем-то лучше молчать. Например, что папа из далекой восточной страны – волшебной, казалось в детстве. Помнила и налоговые рейды в полуподвальном офисе в Москве (беги, Лейла, беги, у тебя нет регистрации). Первую «младшую» должность в международной компании, работу по двенадцать часов в день, гречку с майонезным соусом всю неделю до зарплаты, потертую шубу, оставшуюся со школьных поволжских зим. Потом сытые, яркие годы в Лондоне и Дубае, командировки и путешествия по миру. Надоевшие приемы и ужины, концерты мировых звезд, матчи, презентации, пресс-конференции, показы.

В Дубае поначалу было невыносимо беззаботно, поверхностно. Все смеялись, обсуждали какую-то ерунду: сериалы, бранчи, бассейны. Со временем Лейла втянулась, стала ценить красоту всего осязаемого – в одежде, кулинарии, архитектуре, искусстве. Научилась легкости: легкости бегства от отношений, легкости пустоты, легкости мечтаний обо всем идеальном. И только то, что всегда ранило, чего-то и стоило: мысли о ее веселом стареющем Джонни, таком нетипичном англичанине. В скольких командировках Лейла начинала плакать, стоило остаться наедине с темнотой своего номера.