Путешествия Лейлы

Альфредо этот был избыточен, неопрятен и совсем не располагал к себе. Он часто пытался ее растормошить, спрашивал, что удается вспоминать о жизни перед клиникой. Но даже свое имя Лейла так ему и не назвала. Хотя иногда начинала вести беседу, проверять, как звучат ее слова и мысли.

– Так, так, интересно, интересненько … Говорите, вы невероятно много летали? Потеряли даже счет времени? Не всегда отдавали себе отчет, где именно находитесь? Интересненько … Выросли в России, родились в Союзе, каком Союзе? Интересненько. Ага, Советском … так … и это часть России? А, наоборот? Окей, занятненько.

Со слов Лейлы доктор увлеченно записывал что-то в блокнот, с энтузиазмом поддакивая. Круглая шея краснела, а белые кудри смешно качались в такт голове. Даже в очках взгляд казался размытым и прозрачным, да и весь этот Альфредо был как патока. Может, дело в том, что Лейле итальянцы не нравились в принципе, особенно в самой Италии. Ни дать ни взять все поголовно – прямые потомки Цезаря, осколки великой империи. Столько апломба, даже у мороженщика с тележкой на углу улицы.

– А ваши родители, драгоценнейшая моя?

– Скажите лучше лайк, где я сейчас и что все это вообще значит? – Лейла опять не увидела в ответ никакой осмысленности во взгляде. – А про родителей – лонг стори.

– Расскажите-ка-расскажите, я весь внимание.

– Уф-ф. Ну, если кратко: мама живет в одной стране, у нее лайк новая семья, папа в другой, но я его и не видела толком. Такой вот гостевой папа. Я в третьей. Ну … в разных. Хотя вот где я сейчас, это вы мне расскажите, плиз.

– Так, так, любопытно, занятненько. А в Палестине вы уже бывали, значит?

– Ну, я была в Израиле один раз и по арабской части немного гуляла, ай мин, думаю, это считается, что и в Палестине была … во всяком случае, я ее отметила …

– Интересненько, гениальненько … Так, то есть, возможно, были, но не уверены?

– Думаю, что была. Экчуалли, я побывала в пятидесяти четырех странах.

– То есть вы, моя замечательная, не уверены, в каких странах были или нет, но точно знаете, что были в пятидесяти четырех?

– Ну да, я как раз считала в аппликейшине на телефоне недавно, знаете, есть такое, лайк спешл?

– Эм-м … поясните, прекрасная наша… – Лицо Альфредо задвигалось, на миг оживилось.

– Ну, это такое приложение, не помню, как называется.

Доктор кивнул, Лейла продолжила безучастно:

– Вы пойнт … отмечаете страны, которые посетили, телефон их автоматически суммирует, ну, считает.

– Что, телефон что-то считает?

– Ну, не телефон, приложение… – Лейла устала от показной дружелюбности и отсутствия смысла.

– Приложение к чему, моя драгоценная?

– Э … приложение на телефоне, – закатила к потолку глаза, как с медсестрами, когда те не понимали очевидного, – ну, давайте я вам покажу. Можно воспользоваться вашим телефоном, пожалуйста?

– Простите?

– У вас нет телефона? – Лейла невольно повысила голос, хотелось быстрей закончить с этим.

– Есть, разумеется, есть, но здесь, боюсь, воспользоваться им не получится никак. Не волнуйтесь. Не волнуйтесь.

Лейле стало не по себе. Не любила она эти «не волнуйтесь».

– Ох, слушайте-ка … И лайк, какое вы имели право забирать мой? Да что это за буллшит вообще? – Внутри рос огненный шар, готовый вырваться наружу.

Что за идиоты, в самом деле. Может, они вообразили, что находятся где-нибудь в штаб-квартире Пентагона? С чего все здесь делают вид, что мобильной связи не существует? Допустим, нельзя проносить телефоны внутрь здания, такое бывает, но дураков-то зачем из себя строить, а тем более из других. Больше всего, даже после многих лет в корпоративном мире, Лейлу задевало именно это вежливое игнорирование.

– А вдруг мне срочно надо кому-то написать? Ну вдруг?! – почти кричала она. Откуда им знать, что по большому счету и писать некому. Или уже залезли в голову. – Вотс гоинг он? Где мы вообще? Может, все-таки ответите на мои вопросы? Еще и спрашиваете непонятно что.

– Вы, вы … вам надо успокоиться.

Лицо Альфредо стало красным, оно лоснилось и подрагивало. Рыбьи глаза раздувались через линзы очков.

– Вам надо успокоиться, не волнуйтесь, не волнуйтесь, не переживайте, – повторял он, как в трансе.

В ее горле и груди клокотало. Несмотря на ощутимую дрожь, Лейла вдруг ясно осознала, что разговор пошел не туда и может слететь в кювет. Повернулась снова к доктору и почти ровным тоном, каким говорила бы с не вполне адекватными коллегами или партнерами, выдавила:

– Да, окей, вы правы, у меня болит голова, надо отдохнуть. Давайте поговорим немного позже.

Она терпеть не могла непрофессионализм в любом проявлении. Это доктор, не она, перешел сейчас какую-то черту. В конце концов, Лейла – пациент, она отвечала на его вопросы, нравилось ему, что он слышит, или нет. В любом случае, окей, это Лейла будет вести себя как на работе.

Доктор Альфредо кивнул, сминая блокнот:

– Спасибо, мы отлично поработали сегодня. Отдохните теперь, расслабьтесь.

Он встал и вышел с нарочито серьезным видом.

* * *