Путешествия по Африке

«Газве» обогатили и мои коллекции. Я употребляю для этих экспедиций название «газве», данное им людьми зерибы. В сущности это экспедиция для взимания податей скотом и зерном в селениях бари, находящихся под ведомством станции. Конечно, при этом неизбежно возникают споры, которые обычно заканчиваются ограблением всей деревни, так что солдаты в зерибе были правы, дав этим экспедициям то же название, что и разбойничьим и грабительским набегам в область враждебных и непокоренных негров. Все то, что я не мог получить у бари путем обмена (оружие, украшения, предметы обихода), я получил от вернувшихся солдат.

Еще три недели я должен был ожидать отъезда из Ладо.

12 января я, наконец, поверил, что долгожданный момент отбытия наступил, так как ко мне явился писец для выяснения вопроса о носильщиках. Требуемое мной число носильщиков — сорок пять человек — не только было мне обещано, но даже увеличено до пятидесяти. Я пополнил свой обменный запас покупкой разных мелочей, дал указание наполнить еще один сосуд спиртом для препарирования и для подарков в маленьких дозах и принял меры к возвращению в Хартум двух моих заболевших слуг, с которыми решился расстаться. Это были Эберле, немец, нанятый мною в Хартуме, и нубиец Абд-эль-Фадель. Морджан, маленький негр мору, оказался довольно проворным, и я надеялся, что в будущем из него выйдет хороший слуга. В Макарака он должен был получить еще двух товарищей. Я надеялся таким образом освободиться от хартумских слуг, которыми был недоволен.

После двухмесячной задержки в Ладо, 22 января 1877 г., наконец, наступил долгожданный отъезд, которого я так горячо желал. На рассвете к моей усадьбе собрались предназначенные для меня сорок пять носильщиков. Мы отправились в поход в 6 часов 40 минут.

Euphorbia

Некоторое время еще оставался виден Бахр-эль-Джебель. Затем мы вступили в заросли кустарников мимоз и акаций. В чаще вилась в юго-западном направлении узкая извилистая тропинка. Среди низких зарослей, кустарников, перемежающихся просеками, покрытыми редкой высокой травой, в настоящее время выжженной солнцем, поднимались отдельные могучие стволы широколиственных тенистых тамариндов, трекулии ^{29}, «шедасер-эль-филя» — слонового дерева (Kigelia abessinica); великолепных Butyrosperme — куруленг, как их называют бари. Между деревьями росли кусты Balanites и Dalbergia. Тысячи птиц оживляли кусты и деревья и наполняли воздух пением и щебетаньем. Вдали на горизонте постепенно поднимавшегося вверх ландшафта показались горы страны Ниамбара, подернутые синей дымкой. Через час после выступления из Ладо мы прошли первое поселение негров бари, за которым последовал целый ряд деревушек, огороженных частоколом из подсвечников растения Euphorbia ^{30}.

Благодаря ограде они имеют чистый и опрятный вид. Эти деревушки расположены в напоминающей парк местности, направо и налево от дороги. Круглые, покрытые соломой хижины конусообразной формы густо обсажены кустарниками молочая, как и скошенные в настоящее время поля дурры и табачные плантации. Последние, возделанные с особой заботливостью, защищены от солнца хворостом.

К востоку и югу от дороги глазам представляется широкая, далеко простирающаяся равнина. В 9 часов 50 минут мы пересекли русло маленькой глубокой речки шириной около десяти шагов. В 10 часов 25 минут мы разбили лагерь на расстоянии приблизительно 10 минут ходьбы от хора Лурит ^{31}. Этот хор, вдоль которого мы на следующий день прошли некоторое расстояние, был высохшим, и русло, шириной в сто шагов, оказалось заполнено песчаными отложениями. Нубийцы называют его Хор-эр-Рамле, или «Песчаный хор». В углублениях оставались еще маленькие лужи. Если раскопать песок на глубину нескольких футов, начинает просачиваться вода. В дождливое время года хор Лурит вливается в Бахр-эль-Джебель; в июле месяце он представляет собой быстрый поток, глубиной в рост человека, по которому вверх по течению могут проходить небольшие суда.