Путешествия по Европе

Я с удивлением обнаружил, что в счете содержалась плата за телефонные разговоры. Накануне вечером — теперь казалось, что давным-давно, — я пытался позвонить домой, но услышал только какие-то датские слова — то ли о том, что международные линии заняты, то ли что я набрал неверный номер, то ли чтобы я шел к едрене матери. В любом случае после трех попыток я сдался. Потому и был поражен, когда увидел, что с меня хотят взять плату за три звонка. Я объяснил девушке ситуацию.

— Правильно, — сказала она. — Вы должны оплатить любые телефонные звонки, независимо от того, соединили вас или нет.

— Но это абсурд.

Она пожала плечами, словно говоря: может, так, а может, и нет.

— Вы говорите, — медленно сказал я, едва сдерживая гнев, — что я должен платить за телефонные звонки, которые не делал?

— Именно так.

— Я не пользовался вторым одеялом, которое лежит в шкафу. За него я тоже должен платить?

Она смотрела мне прямо в глаза, явно не понимая, что перед ней человек, который может в любой момент впасть в безумие.

— Я не пользовался шапочкой для душа, — продолжал я. — За нее мне тоже надо что-нибудь дать? Я не пользовался одним из кусков мыла и прессом для брюк. Это, наверное, будет стоить мне целое состояние?

Девушка спокойно смотрела на меня. Она явно выдерживала подобные бури и раньше.

— Мне жаль, что вы находите эти маленькие суммы чрезмерными, но это нормальная практика в Копенгагене.

— Я думаю, ваша практика — дерьмо, — рявкнул я, но тут вдруг уловил в зеркале отражение безумного человека с всклокоченными волосами, красным лицом, трясущимися руками — и узнал себя. Я отдал ей свою кредитную карточку, нацарапал подпись на счете и удалился с высокомерным видом, жалея только о том, что у меня не было плаща, чтобы перекинуть его через плечо, и трости с набалдашником слоновой кости, чтобы разогнать швейцаров.

Мне бы надо было пойти в кафе, выпить две чашки кофе, а затем сесть на ближайший поезд. Это было бы разумно. Вместо этого, чуть не подпрыгивая от ярости, я понесся прямо к вокзалу, забежав только по дороге в банк на Строгет, чтобы обналичить туристические чеки. Мне нужно было всего 50 долларов, чтобы доехать до Швеции, но с меня содрали кругленькую сумму в тридцать пять крон — десять процентов с суммы. И я внезапно понял, почему ирландец, попавшийся мне прошлой ночью, всех оскорблял. Он раньше меня заплатил по датскому счету. "Это возмутительно, — сказал я, беря банковскую квитанцию как бумажку со смертельным приговором от врача. — Не знаю, почему бы мне просто не приколоть купюры к куртке, чтобы вам было удобнее их срывать! — заорал я и убежал, оставив клиентов и служащих банка переглядываться в безмерном удивлении, словно спрашивая друг друга: «В чем проблема? Ему не хватило кофе?»

В этом мрачном расположении духа я сел на утренний экспресс на Гётеборг. Обругав молодого проводник ка, сообщившего мне, что в поезде нет вагона-ресторана, я угрюмо уселся в углу и стал наблюдать, как за окном мелькали пригороды Копенгагена. Каждый нерв в моем теле дрожал, требуя кофеина.

Гётеборг

На пароме через пролив между Данией и Швецией мне удалось добыть чашечку кофе и немного прийти в себя. Всю дорогу я глядел в окно на синевато-серое море и изучал карту Скандинавии. Дания больше всего напоминала тарелку, которую уронили на каменный пол и разбили на тысячу кусков — все эти острова и полуострова, разделенные извилистыми заливами и глубокими проливами. Названия деревень и городков на побережьях звучали зазывно и интригующе, а проведенные от них пунктирные красные линии вели к отдельно лежащим островам, вроде Анхольта, Энделаве и, конечно, к Борнхольму, находящемуся в Балтийском море ближе к Польше, чем к Дании. Мне вдруг ужасно захотелось посетить их все. Но у меня не оставалось времени даже на еще одну чашечку кофе.

Красновато-коричневый поезд уже ждал нас в Хельсингборге, чтобы отправиться в Гётеборг, расположенный на 152 мили севернее. Я делил купе с загорелым парнем в больших очках и хвостом светлых волос на затылке, который возвращался в Гётеборг из Маракайбо, куда ездил навестить подругу. Однако по прибытии выяснилось, что подругу следует отнести к разряду бывших, поскольку она жила с марокканским торговцем коврами, о чем совершенно забыла упомянуть в письмах. Марокканец вытащил кривую турецкую саблю и пообещал шведу, что если он немедленно не уберется, то отправится домой с яйцами, упакованными в пакет из-под сандвичей. Парень так и не повидался с бывшей подругой. Для человека, совершившего бесполезную поездку за две тысячи миль, парень держался удивительно спокойно и большую часть путешествия читал роман Томаса Манна, отправляя ложкой в рот розовый йогурт из большой банки.

Потом к нам присоединились еще двое. Мрачная пожилая женщина, вся в черном, судя по виду, ни разу не улыбнувшаяся с 1937 года, всю дорогу рассматривала меня так, словно только вчера видела мою физиономию в витрине «Разыскиваются полицией». Ее спутник выглядел намного старше и смахивал на вышедшего в отставку школьного учителя, за что не понравился мне еще больше.