Путешествия с Геродотом

Время от времени мне на помощь приходил Абду. Приносил полуразвалившуюся печурку с тлеющими на дне угольками, на которые он сыпал из мешочка смесь кусочков древесной смолы, каких-то корешков, шелухи и ягод, а потом дул в потрескивающий огонь со всей мочи своих богатырских легких. В воздухе начинал разноситься тяжелый, удушливый, острый запах. И, как по приказу, большинство насекомой братвы бросалось в паническое бегство; остальные же, не столь проворные, оставались на месте и, одурманенные, ползали какое-то время по мне и по столику, а потом, внезапно остановившись, как парализованные падали на пол.

Абду выходит с довольным выражением лица, а мне на какое-то время гарантировано полное спокойствие и я могу читать. Геродот потихоньку приближается к концу своего труда. Его книгу заключают четыре сцены:

I. Батальная сцена (последнее сражение — Микале):

Как раз в тот день, когда греки разгромили армию персов под Платеями, а ее остатки начали отступление в Персию, на другом, восточном, побережье Эгейского моря греческий флот разбил под Микале другую часть персидской армии, закончив тем самым победную для Греции (и Европы) войну с Персией (то есть с Азией). Сражение под Микале длилось недолго. Войска стояли друг против друга. Когда греки были уже готовы, они двинулись на варваров. И вдруг, идя в атаку, получили известие, что под Платеями их собратья разбили персов!

Каким образом они получили эту весть, Геродот не сообщает. Дело темное, потому что расстояние между Платеями и Микале приличное, самое малое несколько дней плавания (по морю). Сегодня есть догадки, что, возможно, победители передавали информацию от острова до острова по линии костров: увидев на соседнем острове костер, каждый последующий в линии разводил свой костер и так далее. Теперь же, когда молва распространилась с быстротой молнии, греки все смелее и быстрее шли в бой. Битва яростная, сопротивление персов решительное, но в итоге побеждают греки. Прикончив большую часть варваров в сражении или во время бегства, греки предали затем огню все их корабли и укрепление. Потом они вытащили добычу на берег…

II. Любовная сцена (лав-стори и ад ревности):

В то же самое время, когда армии персов истекают кровью и гибнут под Платеями и Микале, а их остатки, преследуемые и уничтожаемые греками, пытаются добраться до персидского города Сарды, скрывающийся за его стенами царь Ксеркс, не думая о войне, о позорном бегстве из-под Афин и полном разгроме империи, предается рискованным и извращенным любовным игрищам. Психологии известно понятие вытеснения: если кого-то одолевают неприятные переживания и воспоминания, он убирает, вытесняет их из памяти, достигая таким образом умиротворенности и душевного равновесия. То же самое, видимо, должно было происходить и с Ксерксом. Во всем великолепии своей власти он ведет на греков самую большую армию мира, а на следующий после поражения год забывает обо всем, и единственное, что его в то время интересует, — это женщины.

Сразу после бегства из Греции и укрытия в Сардах Ксеркс воспылал страстью к супруге своего брата Масиста, которая также находилась там. Хотя он и послал к ней вестников, ее оказалось невозможным склонить к измене… и тогда он устроил свадьбу своего сына Дария и дочери этой женщины и Масиста. Так царь надеялся скорее достичь своей цели. Стало быть, поначалу царь охотится не за молодой девушкой (ее звали Артаинта), а за ее матерью, женой своего брата, которая в Сардах виделась ему более привлекательной, чем ее дочь.

Тем не менее вкусы Ксеркса меняются, когда он из Сардов возвращается в столицу империи — Сусы — и выстроенный там царский дворец. По прибытии туда царь принял в свой дом молодую супругу Дария. Тогда он почувствовал охлаждение к супруге Масиста: теперь он изменил свои чувства. Ксеркс воспылал любовью к супруге Дария, дочери Масиста, которая ему и отдалась.