Путешествия в Мустанг и Бутан

В прежние времена дважды в год долина становилась местом привала огромного скопища людей: сотни бутанцев отправлялись на север, ко двору далай-ламы, с грузом риса и знаменитых шелковых покрывал местной выделки.

Король Бутана избрал прохладную цветущую долину Бумтанга для своей первой личной резиденции. Над дзонгом стояли два больших дома — владения королевской семьи.

Мне удалось побывать в верхнем дворце «Ламе Гумпа», трехэтажном здании из толстых балок, во внутреннем дворе которого разместились молельня и каменная библиотека.

Как и во всех бутанских жилищах, внешняя строгость дворца контрастировала с пышностью внутреннего убранства. Не осталось ни единой стены или двери, которая не несла бы следов терпеливого труда местных умельцев, покрывших резьбой, скульптурами и позолотой каждую балку, буквально каждый сантиметр поверхности.

Я пришел в «Ламе Гумпа» без всякого приглашения. Стайка девушек у входа прыснула от смеха при виде моей одежды. Слуги окинули меня строгим взором, но впустили. Во дворе оказался элегантный молодой человек, к моему удивлению говоривший по-английски.

Это был домоправитель, друг короля. Ему исполнилось 23 года, и он окончил школу в Калимпонге. Домоправитель разговаривал любезно, хотя и не без некоторой холодности, свойственной всей бутанской знати. Не угодно ли чашку чаю?

— По-английски, — небрежно заметил он.

Домоправитель ввел меня по узкой лестнице в затейливо разрисованную комнату, полы которой были устланы пушистыми коврами, возле стены стоял позолоченный алтарь.

«Чай-по-английски» беззвучно внес оборванный слуга. На подносе кроме чая лежала гора персиков. Вгрызаясь в бархатистую мякоть, я слушал, как молодой человек горделиво повествует о своей родовитости. Закончил он изъявлением надежды получить чин в королевской армии.

Бумтанг — его родина, и он очень любит свой край. Именно сюда 800 лет назад пришли тибетские монахи, принесшие буддийское учение.

Монахи в красных шелковых халатах с молитвенными флагами и мельницами осели в Бутане, дабы обратить народ в свою веру. Не скоро добрались они до живших высоко в горах племен, а в Бумтанге им так и не удалось вытеснить местный язык и традиционное искусство.

Глубокое знание свойств трав и ядовитых корней, умение приготавливать из коры бумагу и искусство стрельбы из лука бумтанцы унаследовали от своих предков — охотников VI–VII веков. И все же первые тибетские монастыри возникли в Бумтанге и долине Паро.

Довольно быстро вокруг этих монастырей сплотилась группа новообращенных. Чудже (монахи) стали элитой, из которой впоследствии выросла бутанская аристократия. Монастыри постепенно превращались из обителей в поместья, росли вширь, набирали мощь, пока не стали цитаделями религии — нынешними дзонгами.

Процесс был схож во всех долинах. Тем не менее каждая сумела сохранить печать индивидуальности: обретала собственных божеств, строила собственные святилища, провозглашала собственных лам и славила своих воинов.

Феодальные раздоры не мешали культурной и религиозной общности страны; она проявлялась в архитектуре и главным образом в традициях и нравах. Военачальники никогда не призывали на помощь чужестранцев. В прошлом, равно как и сейчас, бутанцы были слишком горды, чтобы решать свои споры, прибегая к иностранным посредникам.

«Ламе Гумпа» восхищала сохранившимся до наших дней средневековым блеском. Босоногие слуги, казалось, разыгрывали историческую пьесу времен Франциска I.

Но это не было театральной постановкой, и молодой аристократ в роскошном красном кхо был абсолютно серьезен, когда описывал мне обнаруженную в Бутане диковину — растение, являющееся одновременно… червем. Эта трава растет в полях и якобы сама передвигается с места на место. В доказательство он показал мне засушенное создание, действительно похожее на червяка, у которого из головы торчал травяной стебель.

Бесшумный слуга принес блюдо кукурузных хлопьев.

Разговор перешел на политику. Ее хитросплетения казались нереальными здесь, в Бумтанге. Как и много веков назад, монахи били поклоны перед громадной статуей Будды. Через окно я видел неизменившуюся картину: крестьяне, пашущие поле на запряженных в соху быках.

Хозяин провел меня в нижний этаж, где десяток девушек весело болтали за прялками. Эти девушки, так же как и другие ремесленники, жили в имении, получая за свою работу стол и кров. Несколько мужчин в мастерской чеканили серебряные ладанки, которые солдаты надевают на шею для защиты от дурного глаза.

Мне показали связки высушенных корней ядовитых растений; в случае необходимости этим ядом обмазывают наконечники для стрел. Рядом делали луки, склеивая тонкие бамбуковые пластинки и вырезая на них буддийские эмблемы.

Большой дом жил как бы замкнутой жизнью. Но это не был отмирающий дворец, реликвия, вокруг кипела работа. Единственное, что раздражало, — это излишняя самоуверенность молодого домоправителя, демонстрировавшего мне королевское имение как свою собственность.

Подавая завтрак в домике рядом с дзонгом, где мы расположились, Тенсинг объявил:

— «Желтая штука» потерялась.