Путешествия в Мустанг и Бутан

Зато дети окружены поразительной любовью. Я не видел ни в одной стране, чтобы к детям относились с таким вниманием и лаской вне зависимости, свои ли это дети или чужие. На взгляд европейца, малыши могут показаться неухоженными, «замурзанными». Но в действительности детская смертность в Мустанге невысока. Это объясняется «здоровым отбором» и климатом, не способствующим распространению микробов. Я не видел, чтобы дети чихали или кашляли, бегая босиком по холодной земле. Никто не кричит на них: «Иди сюда, отойди оттуда, испачкаешься!» Им предоставлена полная свобода.

Лоба обожают детей, родители берут их с собой и в поле, и в путешествие. А уж на любом празднике или церемонии детей всегда полным-полно. Их можно видеть и на общественных собраниях рядом с высокими могучими отцами.

Когда молодая мать ждет первого ребенка, все встречные на улице поздравляют ее. Только в последние недели беременности считают, что ей не следует показываться чужим: могут сглазить. Роды происходят дома, и помогает жене только муж. Лишь в особо сложных случаях зовут «доктора». Рожает женщина, присев на корточки. Едва разрешившись от бремени, она начинает заниматься новорожденным.

На третий день после появления младенца в дом зовут ламу и без особой церемонии дают ребенку имя; вернее, ему дают одно из множества имен, которые он получит впоследствии, — я вернусь к этому позже. Лама срезает у новорожденного несколько волосиков с головы. Точный смысл этого ритуала мне выяснить не удалось, но он существует у многих народов.

Есть, правда, случаи, когда ребенку оказывают особые знаки внимания, — если оракул предсказывает, что из него вырастет великий лама. Согласно верованиям тантристского буддизма, святые, достигшие абсолюта, отказываются от нирваны, дабы помочь людям на земле обрести путь к высшему совершенству. Когда умирает знаменитый лама или святой, то его воплощения ищут в ком-нибудь из новорожденных. Именно так «находят» далай-ламу и настоятелей большинства монастырей. И какая мать не мечтает, чтобы в ее сыне обнаружили знаки будущего мудреца, чья жизнь будет посвящена спасению человечества! В Ло-Мантанге я быстро подружился со всеми ребятишками, хотя чаще вынужден был общаться с монахами, чиновниками и знатными людьми города.

Несколько раз мы беседовали с представительным господином по имени Кама Рабгье. Он хорошо знал непальский и служил королю переводчиком во время его поездок в Катманду. Кама Рабгье подтвердил, что Ангун Тенцинг до сих пор платит ежегодную дань Непалу, хотя сейчас это лишь символический знак древней вассальной зависимости. При всех случаях эту дань следует понимать в средневековом, а не в современном смысле.

Как отмечает Брайн Ходжсон и другие специалисты по истории Непала, статус Мустанга не имеет аналогов: это независимое княжество внутри государства. Глава Мустанга собирает на своей территории налоги и использует их по своему разумению. Отрезанное от мира королевство населено гордыми людьми, в которых не чувствуется никакого «вассального» духа. Их ум критичен и даже насмешлив. Это веротерпимые люди, наделенные широтой взглядов, — достаточно проследить за их отношением к чужой религии, к иностранцам, а также к собственным обычаям и властям.

Каждая семья имеет в стране Ло свой дом. И хотя он не соответствует тем представлениям об удобствах, которые распространены ныне на Западе, зато по количеству квадратных метров на душу он намного превосходит наши бетонные многоэтажки. Дома эти крепко скроены — под стать их владельцам, чей здоровый и цветущий вид никак не подходит для обитателей так называемой слаборазвитой страны.

В Ло-Мантанге я часто выходил вечерами гулять по узким улочкам столицы. Встречая знакомых, останавливался поболтать возле дома. Последние лучи гасли на затейливых наличниках королевского дворца. На площади перед ним собирались женщины посудачить, продолжая расчесывать шерсть. Мужчины, сидя возле дома, тоже не оставались без дела — они накручивали мотки ячьей шерсти на особые палочки, чтобы потом катать из нее валенки. Дети носились взапуски от дома к дому, радостно крича, и это, по-моему, единственный шум, которому радуются во всем мире. Некоторые затеивали игру в «иголочки» перед городскими воротами.

На этой игре, пожалуй, стоит остановиться чуть подробнее. Почти у всех мужчин в Ло-Мантанге можно увидеть на поясе кожаный футляр, в котором носят большие иголки — ими зашивают ячыо сбрую, лошадиную упряжь, бурдюки; иголками поменьше штопают шерстяные мешки и одежду. Так вот, у детишек есть такие же футлярчики, и они играют их содержимым точно так же, как в мое время в школах играли в «перышки», а сейчас играют в шарики. Надо бросить иголку так, чтобы она попала точно в ямку.

Перед самым наступлением темноты звон колокольцев возвещал о возвращении стада. Мужчины вставали и шли гурьбой к городским воротам, где неизбежно поднималась сутолока.

Между тем новости из дворца приходили малоутешительные: в состоянии Джигме Дордже не наблюдалось улучшения… Пемба посоветовал вновь на время оставить Ло-Мантанг.