Путешествия в некоторые отдаленные страны Лемюэля Гулливера сначала хирурга, а потом капитана нескольких кораблей

Мальчик взял ящик, где я лежал в гамаке, и после получасовой ходьбы добрался до скалистого морского берега. Здесь я велел ему поставить ящик и, открыв окно, с тоской глядел на воды океана. Я чувствовал себя нехорошо и сказал пажу, что хочу вздремнуть. Я надеялся, что сон принесет мне облегчение. Я лег, и паж плотно закрыл окно, чтобы мне не надуло. Я скоро заснул. Что произошло дальше — не знаю. Думаю только, что паж недолго сидел и сторожил меня. Должно быть, он решил, что во время сна со мной не может случиться ничего опасного, и направился к скалам поискать птичьих гнезд. Мне уже не раз случалось наблюдать из моего окна, как он находил эти гнезда в расщелинах скал и доставал оттуда яйца. Как бы то ни было, но я внезапно проснулся от резкого толчка, точно кто-то с силой дернул за кольцо, прикрепленное к крышке моего ящика. Я почувствовал, как мой ящик поднялся высоко на воздух и затем понесся со страшной скоростью. Первый толчок едва не выбросил меня из гамака, но потом движение стало более плавным. Я несколько раз принимался кричать во всю глотку, но без всякой пользы. Я смотрел в окно и видел только облака и небо. Над головой я слышал шум, похожий на шум крыльев, и мало-помалу начал понимать опасность своего положения. Должно быть, орел захватил клювом кольцо моего ящика и поднялся с ним высоко, чтобы затем бросить его на камни и вытащить из-под обломков мое тело. Так именно поступают эти смышленые птицы с черепахами, желая разбить их панцырь и отведать их мяса.

Прошло несколько минут, и я заметил, что шум усилился, а взмахи крыльев участились. Мой ящик закачался из стороны в сторону, как вывеска на столбе в ветреный день. Я услышал у себя над головой злобный клекот и какие-то удары. Вдруг я почувствовал, что падаю отвесно вниз с такой невероятной скоростью, что у меня захватило дух. Раздался страшный всплеск. Он отдался в моих ушах сильнее, чем шум Ниагарского водопада. На мгновение я погрузился в глубокий мрак; затем мой ящик начал подниматься, и в верхние створы окна я увидел свет. Тут я понял, что упал в море. Повидимому, на моего орла напали два или три соперника, надеясь отнять у него добычу. Во время битвы орел выпустил ящик из клюва. Тяжелые железные пластины на дне ящика помогли ему сохранить во время падения равновесие и не дали разбиться о поверхность воды. Стенки ящика были плотно пригнаны, двери отворялись не на петлях, а поднимались и опускались, как подъемные окна. Словом, моя комната была закрыта наглухо, и воды в нее проникало очень немного. Я с трудом вылез из гамака и отважился отодвинуть маленькую дверцу в крышке, чтобы впустить свежего воздуха, от недостатка которого я почти задыхался.

Сколько раз в эти минуты у меня являлось желание снова оказаться возле моей милой Глюмдальклич! Только час минул с тех пор, как я расстался с ней, а между тем словно пропасть легла между нами. Страшные опасности, со всех сторон угрожавшие мне, поглощали все мое внимание. И все же я не мог удержаться от слез при мысли о моей бедной нянюшке, о горе, которое причинит ей эта потеря, о крушении ее надежд, о неудовольствии королевы. Вряд ли многие путешественники попадали в такое трудное и отчаянное положение, в каком находился я. Каждый миг я мог ожидать, что мой ящик разобьется или будет опрокинут порывом ветра. Стоило разбиться хотя бы одному оконному стеклу, и мне грозила неминуемая смерть. Между тем, эти стекла были защищены только легкими железными решетками. Заметив, что вода начинает просачиваться сквозь мелкие щели, я, как мог, законопатил их. Я был не в силах поднять крышку моего ящика, иначе я непременно сделал бы это и выбрался наверх. Там я мог продержаться на несколько часов дольше, чем сидя взаперти в этом, если можно так выразиться, трюме. Но даже в том случае, если бы ящик продержался целым и невредимым на поверхности моря в продолжение одного или двух дней, все же меня ждала неминуемая смерть от голода и холода. Так я провел около четырех часов, каждую минуту ожидая и даже желая гибели.

Как я уже говорил, к глухой стенке моего ящика были приделаны две прочные скобы; слуга, возивший меня на лошади, продевал в них кожаный ремень и пристегивал его к своему поясу. Внезапно я услышал — или мне только почудилось — какое-то царапание возле этих скоб и вслед за тем мне показалось, что ящик тащат или буксируют по морю. По временам я чувствовал, что ящик словно подергивают. Он глубоко погружался в воду, и в моей комнате становилось темно. Все это поселило во мне робкую надежду на спасение, хотя я не мог понять, откуда могла прийти помощь. Я решился отвинтить один из моих стульев, прикрепленных к полу, и с большими усилиями снова привинтил его прямо под верхней дверцей, которую незадолго перед тем отодвинул. Взобравшись на стул, я стал громко звать на помощь. Потом я привязал платок к палке и, просунув ее в дверцу, стал махать платком с целью привлечь внимание лодки или корабля, если они и в самом деле были поблизости, и дать знать матросам, что в ящике заключен несчастный смертный.