Путешествия вокруг света

21-го я послал на Отдиа за водой, которая собирается там в водоемы и весьма хороша. После полудня меня посетили две лодки; на одной находился Рарик со своей свитой, а на другой — начальник небольшого острова, лежащего к югу от Отдиа и именуемого Эгмедио; этот остров отличается небольшим лесочком старых кокосовых деревьев, находящимся посредине и возвышающимся выше всех прочих деревьев. Эгмедио, высокий Птичий остров и еще один, лежащий к югу от нашего якорного места, — вот три главных пункта, которые представляются мореплавателю, когда он достигает восточной части группы. Множество старых кокосовых деревьев на Эгмедио усугубило мое недоумение, почему только теперь начали насаждать их на прочих островах, когда это могли уже давно сделать.

Рарик представил мне начальника о. Эгмедио, называвшегося Лангин; он имел более 36 лет от роду, был среднего роста и весьма худощав, все его тело было татуировано, одежда весьма красивая, а обращение скромное, но только показался он чрезмерно боязливым. Мой друг Лагедиак, исполняя свое обещание, прибыл с Рариком на корабль; этот последний сегодня уже имел смелость войти в хлев к свиньям, чтобы лучше рассмотреть их, но при малейшем хрюканье был готов бежать. Лангин, будучи боязливее прочих, не отважился подойти так близко, а влез по снастям на марс и с высоты смотрел на свиней. С маленькой собачкой мои гости скоро до того подружились, что с нею играли, но когда она в резвости начинала лаять, то они стремглав влезали на ванты; за все время нашего пребывания они не могли привыкнуть к ее живости, и им более нравилась другая собака, вымененная мною в Беринговом проливе, которая была гораздо тише; она принадлежала к породе, употребляемой на Камчатке для санной езды; ее шкура походила на шкуру белого медведя; привыкнув к холодному климату, она не могла перенести здешнюю жару и скоро издохла.

Когда взоры дикарей некоторым образом насытились разглядыванием предметов роскоши, тогда железо обратило на себя их внимание. Столь большая масса, как пушка или якорь, казалась им неизмеримым сокровищем; беспрестанно восклицая: «Мёлль! Мёлль!», они исследовали все с большой точностью. К их величайшему удовольствию, я одарил всех особенно начальников и Лагедиака, дружбу с которым я все более хотел упрочить. Я пригласил его сесть подле себя и, употребив все свои сведения в их языке, спросил, не известны ли ему, кроме этой группы островов, еще и другие. Долгое время мои толкования и пантомимы были тщетны: наконец, он понял меня и, указав на юг, сказал: «Инга эни еф-еф» (да, острова там); радость моя при этом известии увеличивалась еще тем, что я пониманию языка этих дикарей обязан открытием неизвестной группы островов.

Я приказал поставить пель-компас; все собрались около инструмента и рассматривали его с вниманием: Лагедиак не спускал глаз с магнитной стрелки, которая поворачивалась сама собой без малейшего прикосновения, и несколько расспрашивал меня, каким образом это происходит. Но как я мог дать ему понятие, если бы даже он совершенно понимал наш язык; как объяснить вещь, о которой я сам желал иметь полное знание? Он легко понял, что поворачивается только ящик, а стрелка остается неподвижной, ибо тотчас подметил, что она указывает на N и на S. Я еще раз попросил его показать положение неизвестной группы островов; он тотчас принялся за компас и вертел его на ножках до тех пор, пока не установил диоптры в определенном направлении, и тогда объяснил, что там находится группа островов. Направление компаса было к SW, и я тотчас записал этот румб на доске. Искусство писать было для дикарей новым явлением, возбудившим у них не только внимание, но и размышление. Я старался растолковать Лагедиаку, что все наши слова могут быть нанесены на доску, и, написав его имя, сказал: «Это Лагедиак». Он крайне испугался, увидев себя представленным столь странными фигурами, и, казалось, опасался, что посредством этого чародейства примет отныне такой вид. Прочие от всего сердца смеялись над забавным на доске Лагедиаком, а он сам стоял неподвижен в боязненном ожидании страшного превращения. Но я вскоре вывел его из этого мучительного положения, стерев надпись, он с благодарностью обнял меня и просил изобразить теперь на доске Лангина; этот последний, все время только издали с трепетом смотревший на мое колдовство, услышав об этом предложении, с громким криком убежал на другой конец корабля и скрылся; товарищи его издевались над ним, а я прекратил на сегодня свои чародейства. Я старался втолковать Лагедиаку, чтоб он изобразил на доске всю группу островов Отдиа; он взял в руки грифель и начертил кругообразную группу, обозначив под ветром пять проходов, которые называл «Ти-ер»; потом повернул диоптры к высокому острову на SW и сказал: «Еф-еф руо тиер»

(там два прохода). Это известие обрадовало меня потому, что теперь мы могли не возвращаться прежним путем, а найти проход удобнее и безопаснее пролива «Рюрика».

Я упросил Лагедиака начертить и другую группу островов, именуемую им «Эрегуп»; он сделал круг, состоящий из