Путешествия вокруг света

12-го. Хотя наше якорное место было не совсем удобно из-за значительной глубины и малой защиты от сильных волн, тем не менее решил я остаться здесь на нынешний день и, пользуясь ясной погодой, определить его положение астрономическими наблюдениями. Около полудня мы увидели, что две большие лодки плыли к нам с лежащих на востоке островов; они подошли к кораблю так близко, что мы могли насчитать на них 13 мужчин и двух женщин. Мы сказали им: «Айдара», считая это слово лучшим приветствием; оно в самом деле произвело желаемое действие: дикари были в величайшем удивлении, единогласно повторили это приветствие и приблизились к кораблю. Теперь мы ощутили пользу от приобретенных нами (правда, с крайним трудом) сведений в языке этого народа; когда мы пригласили их к себе, то они нимало не мешкали и просили веревку для причаливания. Мы исполнили их просьбу, но конец веревки упал в воду, тогда один островитянин прыгнул в воду, схватил ее и прикрепил к лодке. По окончании этой работы, в продолжение которой мы говорили друг другу множество учтивостей, двое дикарей взошли на корабль; между ними узнал я начальника по особенному наряду. Голова его была украшена белыми перьями и огромнейшим венком из цветов, шея — разными искусно выделанными костями, а туловище прикрыто тонко сплетенными циновками. Он был строен, высок ростом и крепкого сложения; вся наружность его была весьма привлекательна. Взойдя на корабль, он прежде всего старался узнать, кто на нем «тамон», и когда указали на меня, то, подойдя ко мне, поднес кокосовый орех и надел мне на голову свой красивый венок, повторяя слово «Айдара». Затем он сказал, что он «тамон» о. Торуа, лежащего на О, и просил меня посетить его там. Чтобы приобрести его полное доверие, я предложил поменяться именами; это предложение было принято благосклонно; при громком радостном крике на лодке было возвещено, что их «тамон» называется Тотабу, а я отныне именуюсь Лабадени. Раз без подарков дружба здесь существовать не может, то я положил этому вновь заключенному союзу твердое основание, одарив начальника дикарей разными железными вещами, которые он принимал с радостью и, полюбовавшись на них, отдавал своему казначею. Я забыл упомянуть о сделанном мною уже на Отдии наблюдении, что каждый «тамон» всегда имеет при себе казначея, который принимает на хранение все подарки и обычно является первым любимцем. Казначей Лабадени, служивший также шутом, был худощав, очень проворен в движениях и много говорил, сопровождая каждое слово кривляниями; словом, он был полной противоположностью своего задумчивого повелителя.

Дружественный прием внушил нашим гостям такую смелость, что они без малейшей боязни прохаживались по шканцам; казначей принимал живейшее участие во всем, непременно хотел знать назначение каждой вещи, видя такое множество железа, не переставал восклицать: «Мёлль! Мёлль!»

Украшения жителей островов цепи Радак

Рисунок художника Л. Хориса

Он сразу повел себя так, как будто находился в кругу самых коротких своих друзей: когда он хотел получить объяснение чего-либо, а меня тут не было, то подбегал ко мне, схватывал меня и тащил за собою; все свои замечания сообщал он с большой живостью Лабадени; не довольствуясь этим, он, увидев что-либо любопытное, всякий раз выбегал на гакаборт корабля и рассказывал о виденных им чудесах находившимся в лодке трусливым товарищам, которые с открытыми ртами слушали его повествования. Не оставил он без внимания стоявшую на шканцах бочку с водою и спросил о ней; когда я объяснил, что бочка наполнена водою, которую мы все пьем, тогда стал он делать самые смешные прыжки и не замедлил сообщить это важное известие своим товарищам. Конечно, он в рассказ вставлял собственные прибавления, как я заключил по удивлению, изображавшемуся на лицах его слушателей; более всех восхищалась его повествованиями старая, но весьма живая женщина, бывшая, как казалось, из знатного рода: вероятно, она давно не слыхала так много нового, как сегодня.

Прежде чем Лабадени нас оставил, я объявил, что каждый получит железо за кокосовые орехи; мы расстались друзьями, и Лабадени еще раз повторил приглашение посетить его на Торуа. Мы полностью удостоверились, что обитатели островов Кавен и Отдиа составляют один народ: татуировка, одежда и уборка волос были совершенно одинаковы; здесь, однако, господствовала большая роскошь. Ужасные свертки, торчащие в мочках ушей, были отделаны черепахой; циновки, которыми они укрывались, у всех были новые; шея была обвешена множеством украшений; на Отдии я не видел белых перьев, которые здесь очень украшают черные волосы жителей.

Кавен — самый большой остров этой группы; длина его 2¼, а ширина ¾ мили. После полудня наступил крепкий ветер от ONO, а к ночи превратился в шторм, сопровождавшийся частым дождем. Странно, что высота барометра у этой группы была большая, чем у Отдии: там самая большая высота была 30,00 [762 мм], а здесь при плохой погоде ртуть внезапно поднялась до 30,80 [782,3 мм].