Путешествия вокруг света

Я направил курс к большому острову, который, как мы позже узнали, именуется Айрик; когда мы к нему приблизились, то с марса были усмотрены на S по ту сторону рифа другие острова, которые мы признали за группу Аур. В 9 часов мы бросили якорь в 60 саженях от о. Айрик, на глубине 8 саженей; это якорное место во всех отношениях превосходно. Айрик почти равен Торуа; его вид приятнее вида всех доныне посещенных нами островов. Весь берег густо засажен пальмами, под которыми устроено множество жилищ; мы видели лодки, шедшие на парусах и стоявшие на якоре; нам казалось, что мы находимся в часто посещаемой гавани. Став на близком расстоянии от берега, мы замечали каждое движение дикарей, которые собирались толпами и удивлялись чрезвычайно большому «оа». Пока занимались уборкой на корабле, некоторые из нас поехали на берег, и мы видели, как их встретили с пальмовыми ветвями и кокосовыми орехами. Вскоре возвратился Шамиссо, восхищенный хорошим приемом; с ним прибыл юноша лет 18, которого ему представили как «тамона» и за которым народ пустился вслед на нескольких лодках, увидев, что его молодой начальник отплыл от берега. К нам прибыло многолюдное общество, и мы получили в избытке кокосовые орехи, взамен которых дикари с восхищением принимали обломки старого железа. «Тамон» велел представить себя мне и с особенной живостью старался получить объяснение всего окружающего; при нем находился старик, который, по-видимому, был его ментором. Им обоим пришло на мысль измерить длину и ширину корабля, а также вышину мачты посредством веревки, которую они после этого тщательно спрятали. Когда он увидел двоих из наших товарищей, забавлявшихся фехтованием, то потребовал также рапиры и обнаружил большое проворство в продолжении данного ему урока.

После полудня отправились мы на берег; «тамон» сел в мою шлюпку, а лодки дикарей следовали за нами. Народ собрался на берегу посмотреть на «тамона» корабля; молодой же приятель мой, не покидавший меня ни на минуту, немедленно повел меня к одной пожилой женщине, которую представил как королеву острова и свою мать. Она сидела на циновке перед красивым домом, окруженная тремя старыми безобразными статс-дамами; я сел подле нее, а народ составил тесный круг около нас. Полагая, что почетное место, на которое меня посадили, обязывает меня вступить в разговор с королевой, я истощил все свое красноречие, но труды мои были напрасны; я не получил никакого ответа, и хотя она быстрыми взорами осматривала меня, однако ее королевские уста остались безмолвны. Наконец, я оставил старание вступить с нею в беседу, уверясь, что высокий сан налагал на нее обязанность молчания; ее статс-дамы, в противоположность своей повелительнице, непрестанно болтали. К поднесенному мной подарку королева не прикасалась, хотя изъявила свое благоволение ласковым киванием головы, и его приняли статс-дамы; отдарив меня кокосовыми орехами и несколькими свертками «могана», положенными в глубоком молчании к моим ногам; королева удалилась в свой дом, и на этом аудиенция кончилась. Затем молодой «тамон» повел меня в довольно просторный дом, устроенный на четырех столбах, в котором было много молодых нарядных дам; одна из них, сестра моего приятеля, сидела отдельно от прочих; меня посадили подле нее, народ опять встал около нас в круг. У принцессы соблюдался не такой строгий этикет, как у королевы; она имела право говорить и очень радовалась, когда я произносил что-либо на ее языке; народ так же мог здесь повеселиться и шутить. Чтобы позабавить меня, принцесса устроила пантомиму с пением, именуемую «Эп». Две ее подруги сели к ней, одна била в барабан, а другая время от времени вторила принцессе в ее арии, которая, однако, походила на дикий крик. Часто повторялось имя «Тотабу», и я весьма сожалел, что не понимал слов. Пантомима была бы недурна, если б эти девицы от усердия не кривлялись ужасным образом. Прощаясь с принцессой, я подарил ей шелковый платок и другие мелочи, которым она так обрадовалась, что почтила меня венком из раковин.

Знаменитые брат и сестра еще не были татуированы; вероятно, эту операцию не предпринимают здесь так рано, поскольку она совершается на этом острове одним разом, а не мало-помалу, как на Маркизовых островах. Лангедию сказал мне, что после этой операции человек опухает и испытывает большую боль; эта боль, должно быть, очень велика, так как штурман капитана Крузенштерна, человек рослый и крепкого сложения, упал в обморок, когда начали татуировать ему только руку. Я полагаю, что татуирование на этих островах является обрядом веры. Совершив прогулку по этому острову, я еще более утвердился в мнении, что он один из прекраснейших; здесь видны только плодоносные деревья и насаждения таро. Нам сказали, что остров, виденный на S, принадлежит к группе Аур; следовательно, Кавен и Аур отстоят один от другого только на 10 миль.

Лабелеоа, вождь на острове Кутузов-Смоленский

Рисунок художника Л. Хориса