Путеводитель: ГТГ Русское искусство второй половины XIX века

Русское искусство второй половины XIX века неоднократно, как мы видели, обращалось к фигуре Ивана Грозного. Антокольский изображает Ивана Грозного в минуту покаяния. Он сидит в кресле, одетый в «смиренную» одежду и монашеский клобук, левая рука его опутана четками, на колене лежит развернутая книга священного писания. Но мысли далеки от благочестивых строк, лицо выражает упрямое сопротивление голосу раскаяния. Пользуясь словами самого Антокольского, Грозный стремится «найти себе оправдание… в поступках людей его окружающих». И вот «подозрения сменяются обвинениями», в Грозном вновь закипает ярость, губы сжимаются в гневной гримасе, рука впивается в подлокотник, он делает движение ногой для того, чтобы вскочить, священная книга скользит с его колена. Но он не вскакивает, а как бы еще глубже уходит в кресло, крепко прижимая руку с четками к подлокотнику. И вновь начинается мучительный круговорот его мыслей от сомнения и раскаяния к вспышкам гнева и ярости. Доведенное до крайности раздвоение личности между злыми и добрыми стремлениями - таково внутреннее содержание образа Грозного, созданного Антокольским. Выдвигая на первый план внутреннюю противоречивость фигуры Грозного, Антокольский тем самым стремился к объективности его характеристики. Он был чужд стремлению просто осудить Грозного, ибо чувствовал в нем величие духа, сообщающее ему трагический пафос. В этом ответ на вопросы, которые Антокольский поставил перед собой, закончив работу над статуей: «Он мучил и сам страдал. Таков Иван Грозный. Но вот вопрос: почему он остался у народа таким легендарным? Почему воспевают его? Почему его лик до сих пор заманчив для нас? Почему мое изображение его так понравилось и приковало всех?» Именно потому, что внутренняя драма Грозного представлена скульптором не как личная драма, обусловленная качествами данного характера, но как отражение в этой личной драме трагических противоречий русской жизни. Отсюда монументальное величие образа Грозного в статуе Антокольского.

Следующей большой работой Антокольского явилась его статуя «Петр I» (1872). По характеру образа она резко отличается от «Ивана Грозного». Тем не менее сам Антокольский находил внутреннюю связь между этими двумя фигурами. Он говорил: «Мне казалось, что эти столь чуждые один другому образы в истории дополняют друг друга и составляют нечто целое».

По мысли Антокольского, образ Петра должен был дополнять образ Ивана Грозного, как воплощение положительных сторон исторического деятеля. Он изображен художником во весь рост, гордо выпрямившимся, с поднятой головой и взглядом, устремленным вперед. Вместо душного воздуха царского терема, окружавшего фигуру Грозного, фигура Петра как бы омывается свежим морским ветром. Сами грандиозные масштабы статуи Петра должны были, по мысли скульптора, выразить идею о нем как о человеке-великане. «Необыкновенный во всех отношениях, это был не один человек, а «отливок» из нескольких вместе; у него все было необыкновенно: рост необыкновенный, сила необыкновенная, ум необыкновенный. Как администратор, как полководец, он тоже был из ряду вон. И страсти, и жестокость его были необыкновенны…» Таким образом, Петр по замыслу Антокольского должен был выступать как идеал государственного деятеля, как рыцарь своей родины, стоящий на страже ее интересов, готовый защищать ее от всех предстоящих опасностей.

Такое отношение к Петру, включающее в себя элемент идеализации, было общим у Антокольского с просветителями, видевшими в Петре представителя исторического прогресса, врага средневековой тьмы. В трактовке этого образа Антокольский близок к Ге, создателю картины «Петр и Алексей», появившейся на год раньше статуи Антокольского.

Однако статуя Петра имела значительно меньший успех у публики, чем статуя Ивана Грозного. Причина этого была непонятна ее автору, между тем она заключалась именно в идеализирующем характере изображения. В русском искусстве середины 70-х годов уже созрела новая, более глубокая оценка Петровской эпохи и личности самого Петра, чем просветительская. На смену исторической живописи Ге шла живопись Сурикова. Поэтому и «Петр» Антокольского не мог быть встречен с большим интересом и сочувствием.