Путеводитель хитч-хайкера по Галактике

Одна никакая секунды, которую существовала эта дыра, отражалась во времени снова и снова, двигаясь самым неправдоподобным образом. Случайно где-то в темных глубинах прошлого она серьезно повредила маленькую группу атомов, что плавали в стерильной космической пустоте, и это привело к тому, что они стали объединяться в самые невероятные молекулы. Эти молекулы быстро научились воспроизводиться (и это только часть того, что в этих молекулах было невероятно), а в дальнейшем вызывали многочисленные неприятности, на какую бы планету ни попадали. Так началась жизнь во Вселенной.

Пять диких Мальстремов Причин и Следствий завихрились в диком урагане беспричинности и выплюнули мостовую.

На мостовой лежали Форд Префект и Артур Дент, задыхаясь, словно рыбы, выброшенные на берег.

— Ну вот, — выдохнул Форд, пытаясь вцепиться ногтями в тротуар, который на полном ходу несся к Третьему Пределу Неизвестности. — Я же тебе говорил, что что-нибудь придумаю.

— Ну конечно, — отозвался Артур, — конечно.

— Отличная идея, — продолжал Форд, — разыскать корабль, который пролетал мимо, и спастись.

Настоящая Вселенная болезненно скрючилась под ними. Разнообразные фальшивки безмолвно прыгали вокруг, словно горные козлы. Поддельные Вселенные рождались и умирали, изрыгая пространство-время, словно полупереваренные куски творожных сырков с изюмом. Время цвело пышным светом, материя усыхала. Наибольшее простое число стекло в уголок и навсегда спряталось подальше.

— Прекрати, — сказал Артур, — шансов за это было — один из …черт знает какого астрономического числа.

— Не придирайся, сработало ведь, — ответил Форд.

— На каком мы корабле? — спросил Артур, и под ними в зевке открылась бездна вечности.

— Не знаю. Я еще не открыл глаза.

— Я тоже.

Вселенная подпрыгнула, застыла, вздрогнула и бросилась на все, самые невозможные, стороны.

Артур и Форд открыли глаза и огляделись в немалом удивлении.

— Великий Боже, — сказал Артур, — в точности похоже на берег моря в Дувре.

— Черт, рад слышать, что ты так говоришь, — облегченно вздохнул Форд.

— Почему?

— Потому что я думал, что, должно быть, схожу с ума.

— Может, и сходишь. Может, ты только подумал, что я это сказал.

Форд обдумал это.

— Ну, так говорил ты это или нет? — спросил он.

— Мне так кажется, — ответил Артур.

— Что ж, может, мы оба сходим с ума.

— Точно. Нужно совсем сойти с ума, чтобы подумать, после всего, что произошло, что это Дувр.

— Ладно, а ты как считаешь — это Дувр?

— Ну да.

— Я тоже так думаю.

— Значит, мы точно сошли с ума.

— Самый подходящий денек.

— Несомненно, — сказал сумасшедший прохожий.

— Кто это был? — спросил Артур.

— Кто — вон тот пятиголовый с кустом бузины?

— Да. У него куст еще увешан селедками.

— Не знаю. Так, кто-то…

— А…

Оба они сидели на мостовой, и обоим было как-то не по себе. Дети огромного роста тяжело шлепали по мокрому песку, а дикие лошади громыхали копытами в небе, торопясь доставить свежие запасы усиленных поручней для ограды районов Неуверенности.

— Знаешь, — Артур нервно кашлянул, — если это Дувр — что-то с ним не так.

— Ты о том, что море неподвижно, а дома поднимаются и опускаются? — отозвался Форд. — Да, я тоже подумал, что это странно. Вообще, — продолжал он (в это время Дувр с оглушительнейшим треском разломился на шесть равных частей, и эти части заплясали вокруг друг друга, образуя самые распущенные и непристойные комбинации), — происходит что-то очень странное.

Взвыли волынки и задребезжали струны на ветру, мостовую усыпало горячими каштанами по десять пенсов штука, с неба посыпались кошмарные зубастые рыбы, и Артур и Форд бросились в укрытие.

Они пробились сквозь тяжелые завесы звука, горы древней мысли, долины душещипательной музыки, распродажи рваных ботинок и сломанных ракеток, и внезапно услышали голос. Судя по голосу, говорила молодая девушка.

Голос звучал вполне осмысленно, но сказал только: — Один к двум в степени сто тысяч. Снижается, — и все.

Форд поскользнулся на луче света, он обернулся, пытаясь найти источник голоса, но не увидел ничего, во что действительно смог бы поверить.

— Что это за голос? — крикнул Артур.

— Не знаю, — завопил в ответ Форд. — Не знаю! Похоже на измерение вероятности.

— Вероятности? В каком смысле?

— Вероятность. Ну знаешь, как один к двум, один к трем, четыре к пяти. А здесь один к к двум в стотысячной степени. Это крайне невероятно.

В небе без всякого предупреждения опрокинулась цистерна литров на миллион, и из нее хлынул заварной крем.

— Но что это значит? — кричал Артур.

— Что, крем?

— Нет, измерение невероятности!

— Не знаю. Ничего не знаю. Мы вроде бы на каком-то корабле.

— Я могу сказать одно, — заявил Артур, — это каюты не первого класса.

Тонкая пленка пространства-времени вспучилась и пошла пузырями. Огромными жуткими пузырями.

— Аа-уррppp-бхх, — сказал Артур, почувствовав, что его тело размягчается и изгибается во всяческих невероятных направлениях. — Дувр, кажется, тает… звезды крутятся… пыльная буря… и ноги мои плывут в закат… и левая рука покинула меня… — Ему в голову влетела жуткая мысль: