Путеводитель по англичанам

Было время, когда английские церковные дворы играли ту же роль, которая в современном доме отведена кладовке или прачечной. Туда сваливали вещи, которым не могли найти другого места. При средневековой системе неогороженных участков вся местная земля была поделена на узкие полоски между жителями деревни. Деревья, разумеется, только мешали, а потому, к примеру, тисы, из которых изготавливались английские длинные луки, сажали во дворе церкви. Кроме того, местный священник присматривал и за другими важными элементами местной экономики, находившимися в общем пользовании, – местным боровом и местным быком. Если человек хотел получить приплод от своего домашнего скота, он шел к священнику.

Вместе с тем по крайней мере с VI века земля в церковном дворе считалась освященной и в ней хоронили умерших. Могилы деревенских жителей, как писал Томас Харди («С ними Сквайр и леди Сьюзен мирно в Меллстоке лежат»), создавали бесклассовое общество, в которое входил даже «разносчик Рувим».

Надписи на надгробных камнях по большей части смертельно скучны и до оскомины благочестивы, но время от времени встречаются занятные или забавные, как эта надпись из Уинтерберн-Стэплтон в Дорсете:

Здесь покоится
Маргарет Уир —
Ногами вперед
Отошла в лучший мир.

Это противопоставление жизни и смерти – здесь зачинаются телята и покоятся останки жителей деревни – придает старым сельским кладбищам особенную энергию и умиротворенность, которая сильнее всего чувствуется у церковных ворот. У этого крытого прохода священник встречает гроб с телом прихожанина; здесь же проходят молодожены, возвращаясь в мир после венчания, поэтому местные дети иногда запирают ворота и соглашаются открыть только за монетку.

Кроме того, церковные ворота – традиционное место для флирта, а приходское кладбище издавна негласно служило местом свиданий: ночью среди могил можно было беспрепятственно уединиться, впрочем, такая возможность имелась и в дневное время. В церкви юноши и девушки могли встретиться и рассмотреть друг друга, не нарушая благопристойности, и даже тихонько перекинуться парой слов, проходя через ворота.

Похожее противопоставление мы видим в самом знаменитом английском стихотворении на эту тему – элегии «Сельское кладбище» Томаса Грея. Выпускник Кембриджа, позднее профессор, Грей весьма скептически относился к своим коллегам, которых называл «сонными, пьяными, скучными, необразованными тварями». Он тяжело переживал смерть друзей и родных. Большим потрясением для него стал случай, произошедший с его другом Хорасом Уолполом, который чудом остался жив после нападения дорожных разбойников. Это стихотворение он написал, чтобы привести мысли в порядок после переезда в Сток-Поджес в Букингемшире. В 1750 году он послал копию стихотворения Уолполу, сопроводив такими словами:

Я живу в таком месте, куда даже самые никчемные городские сплетни приходят совершенно остывшими и где не происходит ровным счетом ничего заслуживающего внимания, так что не будьте слишком строги ко мне за то, что я редко пишу, особенно зная, что из всех моих знакомых Вы менее остальных питаете интерес к письмам, в которых нет ничего, кроме пустой игры ума, тяжкой надуманности и сентиментальных излияний. Я пробыл в Стоке несколько дней (и намерен провести здесь большую часть лета) и закончил вещицу, начало которой Вы видели много лет назад. Посылаю ее Вам немедленно. Вы взглянете на нее, надеюсь, как на законченное сочинение – достоинства сего большинство моих писаний были и остаются лишены, однако эту эпистолу я решительно намерен не оставить в столь бедственном положении.

Уолпол переслал стихотворение друзьям, те переслали его своим друзьям, и так продолжалось до тех пор, пока Грей наконец не опубликовал его под своим именем, остановив стихийное распространение пиратских копий. В этом стихотворении запечатлена вся суть тонкого английского искусства меланхолии. Кроме того, в нем можно найти ряд известнейших фраз, ставших крылатыми, в том числе слова «родственные души» и вдохновившая позднее Харди строчка «Вдали от обезумевшей толпы».