Путеводитель по англичанам

Итак, давайте обратим свой взор ко Дню святого Эдуарда, 13 октября 1257 года, когда Генрих III решил устроить в честь этого святого рыбный день. Рыба считалась священной, поскольку не была мясом. В честь праздника придворные и домочадцы короля съели 250 лещей, 300 щук и 15 тысяч угрей, привезенных со всей страны. В те дни жители Центральных графств употребляли в пищу поразительное количество рыбы и всевозможных морепродуктов, даже мясо морской свиньи (тогда ее считали рыбой, хотя в действительности это млекопитающее).

К чему это небольшое отступление? Английская рыба, как вообще все английское, имеет свою классовую систему. Короли и знать ели мясо морской свиньи и карпов с роскошными сливочными соусами. Сельские дворяне ели сельдь, треску и соленую вяленую рыбу, которая принесла Англии немало золота и серебра, когда ее начали экспортировать в Новый Свет. Что касается бедняков, они довольствовались угрем, моллюсками, мидиями и устрицами.

Ракушки собирали на берегу (обычно это делали женщины), мариновали и отправляли в Центральные графства. До XIX века эти морепродукты считались основной пищей английских бедняков. В Викторианскую эпоху свежих вареных моллюсков привозили в Лондон и другие города, где их можно было купить с лотка вездесущих разносчиков или у торговца в палатке, вместе с горячим копченым угрем, так щедро приправленным пряностями, «будто в него налили джина».

Хозяин одной такой палатки поведал писателю Генри Мэйхью, что моллюски не возражают, когда их отваривают в кипятке заживо. «Они не брыкаются, когда их варят, – сказал он, – как лобстеры или крабы. Они принимают это спокойно». Моллюсков ели не для того, чтобы насытиться, а скорее как деликатес. Их разносили по пабам в банках и ели, приправив небольшим количеством перца и уксуса – это был викторианский аналог современного пакета чипсов.

Беспечный, румяный и радостный Джим

По будням стоит за прилавком большим.
Моллюски и мидии – ходкий товар.
И млеют красотки от джимовых чар.
Округу он радует песней своей,
Работа идет от нее веселей,
Зевак зазывает и потчует их:
«Отведайте мидий и устриц живых»[26].

Дж. Б. Гейган, «Продавец мидий Джим» (1876)

88 Дик Уиттингтон

Последние десятилетия XIX века, когда английское общество переживало один из самых крупных демографических взрывов в своей истории, совпали с ростом популярности пантомимы о Дике Уиттингтоне и его коте. Уиттингтон был своего рода святым покровителем всех тех людей, которые переехали из родной деревни в город и обнаружили, что здесь золото отнюдь не валяется под ногами, но тем не менее сумели как-то обеспечить свое существование.

Уиттингтон приехал в Лондон без гроша в кармане, и его единственным имуществом, как гласит история, был кот, необыкновенно ловко охотившийся на мышей. Одно повлекло за собой другое, и кот обеспечил Дику состояние и поддержку богатого купца, на дочери которого он вскоре женился. Это очень английская история, и в ней особенно отчетливо ощущается дух Лондона – города, где даже звон колоколов в детской считалке «Апельсины и лимоны» напоминает о долгах и процентах. Эти же колокола, как рассказывают, позвали Уиттингтона и его кота обратно в Лондон. «Вернись, Уиттингтон», – сказал большой колокол церкви Сент-Мэри-ле-Боу, и это дало ему больше, чем просто кусок хлеба. Он стал преуспевающим купцом и, как многие жители Лондона, финансистом и вступил в торговую гильдию, поставлявшую в Европу шелковые и бархатные ткани.

На самом деле история Дика Уиттингтона, который заработал состояние, одолжив владельцу судна своего кота, отменно ловившего мышей, придумана не в Англии – в ее основу легла персидская сказка. Настоящий Ричард Уиттингтон родился приблизительно в 1350-х годах в Форест-оф-Дин и действительно четырежды занимал пост мэра Лондона – его назначил Ричард II, чтобы уладить свои разногласия с купцами. Он действительно женился на Алисе Фицуоррен, вероятнее всего в 1402 году. Он умер спустя двадцать лет исключительно богатым человеком, основав благотворительный фонд, который и сегодня оказывает помощь нуждающимся.

Рассказывают также, что он одолжил Генриху V большую часть суммы, которая нужна была королю для войны с Францией, а затем, после великой победы при Азенкуре, пригласил короля отужинать и за столом торжественно сжег его долговые расписки.