Путеводитель по миру Братства черного кинжала

Он сглотнул, жалея, что отпустил Марсию. Но она же была женщиной, с детьми и все такое.

Вероятно, безопаснее для нее не быть здесь.

– Доктор?

Он просто продолжал смотреть на парня – тот не двигался, лишь дышал.

Черт, да если бы здоровый ублюдок захотел, он был уже разнес это место к чертям. Но вместо этого?

Он просто стоял там.

И стоял.

И... стоял.

В конце концов, откашлявшись, Т.У. решил, что, если бы и были какие-то неприятности, то они бы уже случились.

– Нет, никаких проблем. Я присяду. Сейчас.

Он опустился на стул, стоявший за столом, и, наклонившись в сторону, открыл ящик холодильника, в котором стоял целый ассортимент газированной воды.

– Могу я предложить вам выпить?

Когда они оба отказались, он вскрыл лимонную Перье и заглотил половину словно то был скотч.

– Так. Мне нужно составить анамнез.

Жена села в кресло, а муж продолжал нависать над ней, не сводя глаз с Т.У. Хотя в них было кое-что странное. Они держались за руки, и у Т.У. сложилось впечатление, что она каким-то образом сдерживает его.

Призывая на помощь опыт, он вытащил свой Уотерман и начал задавать стандартные вопросы. Отвечала жена: никаких известных аллергий; никаких хирургических операций; никаких проблем со здоровьем.

– Эмм... где татуировки?

Господи, пожалуйста, только не ниже талии.

– На его запястьях и шее. – Глаза, обратившись к мужу, засветились – Покажи ему, любимый.

Мужчина закатал рукав. Т.У. нахмурился – профессиональное любопытство взяло верх. Черные отметки были удивительно плотными, и хотя он и близко не стоял к экспертам по татуировкам, он мог с уверенностьютливостью сказать, что никогда не видел такого глубокого проникновения краски.

– Очень темные, – сказал он, наклоняясь. Что-то подсказало ему, что не стоит трогать мужчину, пока это не станет необходимым, и, следуя интуиции, он придержал руки. – Они очень, очень темные.

«Почти как наручники», – подумал он.

Т.У. откинулся на стуле.

– Я не уверен, что вы подходящий кандидат на лазерное удаление. Чернила кажутся такими плотными, что как минимум понадобиться несколько подходов только для того, чтобы проделать в пигментации хоть отверстие.

– Но вы все равно попытаетесь? – спросила жена. – Пожалуйста?

Брови Т.У. взлетели вверх. Слово «пожалуйста» не входило в лексикон его «нижних» клиентов. И тон ее также не соответствовал местным посетителям – тихое отчаяние, сквозившее в нем, чаще слышалось в голосах членов семей пациентов, обследовавшихся на верхних этажах. Для них медицинские решения имели жизненно важное значение, это не были проблемы, связанные с морщинками вокруг глаз или рта.

– Я могу попытаться, – сказал он, вдруг поняв, что, если она снова скажет что-то подобным тоном, он съест собственную ногу только для того, чтобы угодить ей.

Он взглянул на мужа.

– Не могли бы вы снять водолазку и забраться на стол?

Жена сжала его большую руку в своей.

– Все нормально.

Его лицо с провалившимися щеками и суровой линией подбородка обратилось к ней – казалось, он черпает из ее глаз осязаемую силу. Через мгновение он подошел к столу, забросил свое огромное тело наверх и снял водолазку.

Т.У. встал со стула и обошел стол...

Он застыл. Спина мужчины была покрыта шрамами. Шрамами... они выглядели так, словно остались после хлыста.

За всю свою медицинскую практику он не видел ничего подобного, и понял, что это, должно быть, было следствием какой-то пытки.

– Мои тату, док, – резко произнес муж. – Ты должен поедать глазами мои тату, буду за это тебе очень благодарен.

В ответ Т.У. лишь моргнул, и муж покачал головой.

– Ничего не получится...

Его жена подалась вперед.

– Нет, получится. Все...

– Давай найдем кого-то другого.

Т.У. обошел мужчину и, глядя тому в лицо, загородил проход к двери. Он медленно достал левую руку из кармана. Черный взгляд потяжелел, сосредоточившись на покрытой пятнами коже и изуродованном мизинце.

Пациент удивленно посмотрел на его; глаза сузились, словно он гадал: как далеко распространился ожог?

– По всей руке до плеча и на спине, – сказал Т.У. – Дом загорелся. Мне было десять. Был закрыт в своей комнате. Пока горел, был в сознании... все время. Потом провел восемь недель в больнице. Перенес семнадцать операций.

Последовала секунда тишины, словно муж выстраивал цепочку умозаключений в своей голове: если ты был в сознании, ты чувствовал запах поджаривающейся кожи и чувствовал каждую вспышку боли. И в больнице... операции...

Внезапно все тело мужчины расслабилось, напряжение вытекало из него, словно вода из открытого крана.

Т.У. часто видел подобное у своих ожоговых больных. Если ваш доктор знал, что это значит: быть там, где были вы, – и знал не потому, что его научили этому в медицинской школе, а потому, что сам пережил это, с ним вы чувствовали себя в безопасности – вы оба были членами одного эксклюзивного клуба жестокости.

– Так ты можешь сделать что-то с этими штуковинами, док? – спросил мужчина, положив предплечья на бедра.

– Я могу прикоснуться к вам?

Изуродованная губа мужчины слегка приподнялась, словно Т.У. только что получил очередное очко в свою пользу.

– Ага.