Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы

Вот, Флюэллен, носи этот залог вместо меня на своей шапке. Когда мы в схватке с герцогом Алансонским свалились на землю, я сорвал эту перчатку с его шлема.

Акт IV, сцена 7, строки 155–158

Здесь Шекспир следует традициям Гомера и легендам о битве при Азенкуре, возникшим позже. Говорили, что Генрих сошелся в поединке с Жаном (Иоанном) Алансонским, произведенным в герцоги меньше года назад. Легенда гласит, что Генрих был выбит из седла и неминуемо погиб бы, если бы вовремя подоспевший телохранитель не убил Алансона. Генрих якобы хотел сохранить Алансону жизнь, но не смог остановить разъяренного охранника.

Дед Жана, Шарль (Карл) Алансонский, был братом короля Филиппа VI Французского и погиб в битве при Креси.

Флюэллен соглашается носить перчатку; при этом валлийца предупреждают, что человек, который попытается его ударить, друг герцога Алансонского и, следовательно, враг.

«Лорд Уорик…»

Генрих хочет всего-навсего пошутить; ему не нужны неприятности. Поэтому требуется, чтобы кто-то присутствовал при потехе. Он говорит:

Прошу вас, брат мой Глостер и лорд Уорик,

За Флюэлленом следом вы идите…

Акт IV, сцена 7, строки 173–174

Уорик уже играл эпизодическую роль во второй части «Генриха IV», но в этой пьесе ему уделено еще меньше внимания.

Флюэллен встречается с Уильямсом, и тот бьет его. Вспыльчивый валлиец, выйдя из себя, лезет в драку, но король разводит их в стороны и раскрывает правду.

Уильямс держится гордо и уверенно, говорит, что король сам представился ему простым солдатом, а потому получил то, что заслуживал. Король признает справедливость его доводов и награждает упрямого Уильямса перчаткой, набитой кронами; щедрый Флюэллен добавляет к этому подарку целый шиллинг.

«…Французов в поле десять тысяч»

Тем временем герольды обходят поле боя и составляют то, что сегодня называется бодикаунт (прямой подсчет человеческих потерь). Эксетер докладывает, что среди знатных пленных находится

Карл, герцог Орлеанский, — королю

Племянник он…

Акт IV, сцена 8, строка 78

Взятого в плен Карла (Шарля) Орлеанского отвезли в Англию, где он провел двадцать пять лет. Однако обращались с герцогом в соответствии с его положением, и он жил в покое и уюте, сочиняя стихи для собственного удовольствия.

Во время битвы при Азенкуре ему было двадцать один год; на родину герцог вернулся только в 1440 г. пожилым (по тогдашним понятиям) человеком. Возвращаться во французскую политику у Шарля уже не было сил, поэтому он жил как частное лицо и оказывал покровительство поэтам.

В каком-то смысле последнее слово осталось за Карлом Орлеанским. Сын Карла в свое время стал французским королем; в отличие от него сын Генриха перед смертью лишился не только французской, но и английской короны.

Правда, до этого еще далеко. Король Генрих, выслушав имена пленников, говорит:

Легло французов в поле десять тысяч, —

Так в списке значится…

Акт IV, сцена 8, строки 82–83

Ему передают список убитых титулованных дворян, приведенный Холиншедом, а также список убитых англичан. Король Генрих зачитывает его вслух:

Граф Сеффолк[161], герцог Йоркский Эдуард,

Сэр Ричард Кетли, Деви Гем, эсквайр;

И больше знатных нет, а прочих всех —

Лишь двадцать пять.

Акт IV, сцена 8, строки 105–108

Соотношение двадцать пять к десяти тысячам кажется невероятным, однако такое случалось даже в более поздние времена, когда учет потерь вели намного более тщательно. Например, в битве у Нового Орлеана, состоявшейся 8 января 1815 г. (через четыреста лет после битвы при Азенкуре), роли переменились: англичане, сражавшиеся с американцами, потеряли больше двух тысяч человек, в то время как у американцев было восемь убитых и тринадцать раненых.

Однако сам Холиншед указывает, что цифра двадцать пять явно занижена и что на самом деле потери англичан составили от пятисот до шестисот человек. кое-кто даже доказывает, что потери доходили до тысячи шестисот. Однако в самом худшем для англичан случае соотношение их потерь к потерям французов составило один к десяти.

«Твоя десница, Боже…»

Ознакомившись со списком потерь, Генрих восклицает:

Твоя десница, Боже,

Свершила все! Не мы, твоя десница…

Акт IV, сцена 8, строки 108–110