Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы

Но это тоже анахронизм. Здесь описана Англия, находящаяся в блаженной изоляции и придерживающаяся оборонительной тактики, но во времена Гонта английская философия войны носила наступательный характер. За предыдущие полвека английские армии одержали блестящие победы во Франции и вмешались во внутренние дела Испании. А до этого они достигли еще больших успехов. В том же монологе Гонт вспоминает английских королей:

Прославленных за подвиги во имя

Честного рыцарства и христианства

Повсюду, в отдаленных землях, вплоть

До родины упрямого еврейства,

Где искупителя священный гроб…

Акт II, сцена 1, строки 53–56

Конечно, речь идет о Ричарде Львиное Сердце, который привел свою армию в Святую землю и едва не добрался до Иерусалима.

Но тогда почему в монологе Гонта речь идет об обороне, почему так настойчиво подчеркивается, что Англия, надежно защищенная морями, может уберечься «от зависти не столь счастливых стран»?

Потому что в монологе Гонта речь идет не о времени его смерти, а о времени первой постановки «Ричарда II».

В 1595 г. вся Англия находилась под впечатлением недавно одержанной блестящей победы. Всего семь лет назад, в 1588 г., в северном направлении плыл огромный испанский флот, собиравшийся обрушить свою мощь на Англию. Любой беспристрастный обозреватель пришел бы к выводу, что Испания, самая могучая в военном отношении европейская держава, наверняка победит Англию, к тому времени превратившуюся во второразрядное государство и к тому же балансировавшую на грани гражданской войны.

Однако английские корабли, небольшие, но маневренные, которыми командовали такие опытные и отважные моряки, как сэр Фрэнсис Дрейк, разгромили Непобедимую армаду, одним махом превратив Англию в великую державу. Надо сказать, что немалую помощь оказал и удачно разразившийся шторм.

Легко представить себе гордость, охватившую нацию, которая почувствовала себя непобедимой. Англия действительно должна была казаться ее населению неприступным островом, охраняемым суперменами на суперкораблях. Монолог Джона Гонта, должно быть, заставил публику повскакать с мест. Однако далее Гонт утверждает, что политика Ричарда губит эту славную Англию:

Британия, привыкшая к победам,

Сама себя позорно победила.

Акт II, сцена 1, строки 65–66

Конечно, после таких слов исчезла всякая симпатия, которую публика, возможно, испытывала к Ричарду (если эта симпатия у кого-то еще сохранялась).

«…Все Гонт исчерпал вмиг»

Свидетелем беседы Джона Гонта и Эдмунда Йорка (в первой части сцены не произнесшего ни слова) является граф Нортумберлендский, представитель гордого и древнего рода Перси.

Уильям де Перси переплыл Ла-Манш с Вильгельмом Завоевателем в 1066 г. и получил огромные земельные владения в северной Англии. С тех пор его потомки жили на севере, периодически отбивая набеги скоттов и устраивая такие же набеги на них.

Члены рода Перси, закалившиеся в этих пограничных войнах, считали себя фактически владыками севера, потому что никакой помощи от центральных властей они не получали. Их позиция сыграла чрезвычайно важную роль в событиях того времени.

Генри Перси сражался при Креси бок о бок с Эдуардом III, а его сын, еще один Генри Перси, стал графом Нортумберлендским (это графство самое северное в Англии и поэтому наиболее уязвимое для набегов со стороны Шотландии). Все реплики этого персонажа в пьесе принадлежат Нортумберленду.

Входит Ричард, и Гонт наконец высказывает племяннику в лицо все, что он думает о его сумасбродствах и неразумной фискальной политике. Король приходит в бешенство и угрожает умирающему дяде. Но тот, защищенный близостью смерти, прямо обвиняет Ричарда в Убийстве Томаса Глостера.

Нортумберленд помогает Гонту выйти из комнаты и почти тут же возвращается с известием, что старик умер. Он говорит:

Бесструнный инструмент — его (Гонта) язык;

Слова и жизнь — все Гонт исчерпал вмиг.

Акт II, сцена 1, строки 149–150

Джон Гонт умер 3 февраля 1399 г. К тому времени Болингброк пров ссылке уже четыре с половиной месяца.

«…Всю движимость, казну, доходы, утварь»

Ричард холодно выслушивает известие о смерти Гонта. Его волнует только будущая ирландская кампания, для которой все еще нужны деньги. Поэтому он высокомерно заявляет:

И мы, как вспоможение, присвоим

Всю движимость, казну, доходы, утварь,

Которыми владел наш дядя Гонт.

Акт II, сцена I, строки 161–163