Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы

Это случилось на пиру в 327 г. до н. э. в Мараканде (нынешний Самарканд), после победы Александра над персами, когда он достиг самого дальнего, северо-восточного конца Персии. У Александра кружилась голова от успеха; его называли богом, и он сам начинал верить в это. Кроме того, великий полководец слишком много пил.

Александр благосклонно слушал льстецов, которые воспевали его завоевания, намного превосходившие, как ему говорили, достижения его отца, Филиппа Македонского.

Клит, друг детства Александра, спасший ему жизнь во время первого сражения в Азии, слушал эти речи с нараставшим гневом. Сам изрядно пьяный, он принялся защищать Филиппа, нападая на Александра. Разгневанный Александр схватил копье, метнул его в Клита и убил на месте.

Гауэр сердито говорит, что этот случай не имеет никакого отношения к Генриху, и тут Флюэллен напоминает ему об изгнании Фальстафа. Конечно, сравнение притянуто за уши, однако оно наводит валлийца на новую мысль.

Почему он выбрал для сравнения самый неприятный эпизод из жизни великого полководца? Зачем подчеркивать, что Александр дал волю гневу под влиянием выпитого? Не затем ли, чтобы заставить нас понять, что Генриху ударил в голову хмель победы?

Может быть, это намек на убийство пленных? Может быть, Шекспир хочет исподволь подвести публику к этому выводу, используя окольные пути?

Версия очень правдоподобная. Тем более что сразу после реплики Флюэллена на сцену выходит разъяренный король (видимо, узнавший об избиении мальчиков в обозе), так что аналогия с разъяренным Александром становится вполне доступной, и говорит:

Не гневался во Франции ни разу

Я, как сейчас.

Акт IV, сцена 1, строки 57–58

А затем — совершенно излишне с точки зрения сюжета, но в полном соответствии с намерением Шекспира — Генрих повторяет свой страшный приказ. Он говорит:

К тому ж мы перережем глотку пленным,

Не пощадим и одного из тех,

Кого еще возьмем.

Акт IV, сцена 7, строки 65–67

Он приказывает сообщить это тем французам, которые еще не покинули поле боя.

«…Где рос порей»

После окончания битвы Флюэллен подходит к королю Генриху и говорит:

С разрешения вашего величества, я читал в хрониках, что ваш прославленный прадед, равно как и ваш двоюродный дед, Эдуард, Черный принц Уэльский, также одержал во Франции блистательные победы.

Акт IV, сцена 7, строки 94–98

Он может иметь в виду только битву при Креси. Кстати, оба этих сражения состоялись в одной местности. Креси находится всего в 20 милях (32 км) к северо-западу от Азенкура.

Флюэллен продолжает описывать подробности того давнего боя:

…уэльсцы весьма отличились в огороде, где рос порей, а потому украсили свои монмутские шапки пореем…

Акт IV, сцена 7, строки 101–103

Это придает обычаю носить на шапках порей патриотический оттенок. Флюэллен (конечно, по ошибке) заменяет сражение с саксами сражением с французами. Более того, он называет всех валлийцев монмутцами, потому что в Монмуте родился Генрих.

Поэтому, когда Флюэллен просит короля в Давидов день прицепить к шапке веточку порея, Генрих соглашается и добавляет:

Ведь я уэльсец[160], добрый мой земляк.

Акт IV, сцена 7, строка 108

Валлиец он только в том смысле, что родился в Монмуте, но смысл его признания намного шире: после этой великой победы Уэльс и Англия стали одной страной.

Но какие-то разногласия все же остаются. Флюэллен, гордый тем, что король считает себя валлийцем, ведет себя так, словно это честь не для Уэльса, а для самого Генриха. Он говорит с королем покровительственно и даже немного свысока:

Слава богу, мне нечего стыдиться вашего величества, пока ваше величество честный человек.

Акт IV, сцена 7, строки 116–118

Король отвечает ему вежливо и учтиво, но вполне вероятно, что таким способом Шекспир хочет сказать, что даже Генрих V не всегда проявляет честность и доброту, а если так, то можно стыдиться знакомства даже с королем-героем.

«Когда мы в схватке с герцогом Алансонским…»

Входит Уильямс — тот самый солдат, который обменялся перчатками с королем, приняв его за простого солдата.

Генрих, желая подшутить над вспыльчивым Флюэлленом (или отомстить за сомнение в честности короля?), передает ему перчатку, полученную ночью, и говорит валлийцу: