Путеводитель по судьбе: От Малого до Большого Гнездниковского переулка

Запоздал я со своей местью? Но я и не собирался мстить. А назвать бездарность бездарностью никогда не поздно!

* * *

Ну вот, поверил я московскому правительству, как вдруг на одном из заслуживающих доверия сайте нахожу такое сообщение, помеченное нынешним 2008-м годом: «Аварийные жилые дома в Малом Гнездниковском переулке Москвы будут полностью реконструированы до конца апреля 2010-го года, сообщили РИА Новости в городской администрации. Два жилых дома по адресу: Малый Гнездниковский переулок, д. 9/8, стр. 6А и 6 подвергнутся комплексной реконструкции, после этого строения будут переданы под жилье и нежилые цели. В ближайшее время будет разработано градостроительное обоснование реконструкции зданий и проектно-сметная документация, необходимые для проведения работ».

Я в связи с усадьбой Римского-Корсакова уже объяснял разницу между памятником архитектуры и аварийным строением. Усадьба обязана своим разгромом заместителю министра культуры Дементьевой. Кому обязаны объявлением их аварийными исторические особнячки, надеюсь, скоро перестанет быть секретом. Это должны быть очень влиятельные или невероятно богатые люди. Ведь строения 6А и 6 находятся как раз на левой стороне Малого Гнездниковского и относятся к владению 9. То есть эти дома стоят внутри охранной исторической зоны, как было определено апрельским постановлением московского правительства 2006-го года!

Вспоминается поэт – герой рассказа Зощенко, строчки этого поэта, слабые, конечно, строчки, но дело сейчас в том, что выражал поэт своим корявым языком:

Да разве ж у нас прошёл Аттила, Что такая грязь там и тут.

Увы, прошёл. И наследил. И разрушил. И продолжает ломать там и тут. Так что отклоняться от заявленного маршрута не будем. Хотя никакой, конечно, уверенности нет, что к концу этой книги исторические дома устоят в своём первозданном виде. На них уже и сетка надета.

О погроме, который устроила «Семье и школе» коллегия Министерства просвещения, я рассказывал в «Стёжках-дорожках». Добавлю только, что министр Афанасенко, оглядывая редакционную коллегию журнала, очень удивлялся: какие уважаемые в педагогическом мире люди работают в «Семье и школе»! Как же они позволили, чтобы на страницах их издания появилась идеологическая диверсия?

Уважаемые закатывали глаза, трясли головами, били себя в грудь, рычали от негодования: кто позволил? Они? Да они в последнее время только и делали, что грудью вставали на пути подобных диверсий. А стихотворение Владимира Корнилова о капитане, застрелившем любимца солдат – приблудного пса, мерзкое это стихотворение, о котором правильно написала «Красная Звезда», что оно подрывает благородное дело военно-патриотического воспитания молодёжи, гнусное это стихотворение они и в глаза не видели.

– Вот значит, какая у вас коллегиальность! – сказал Афанасенко Орлову. И распорядился: – Сотрудника, взявшего у автора эту гадость и протолкнувшего в печать, уволить!

Как говорится, вашими бы устами, господин (в то время, конечно, товарищ) министр… Не было такого сотрудника в редакции. Юридически я даже договора с журналом не подписывал. Но кому охота была докладывать об этом министру! Взяли под козырёк, великолепно зная, что приказ нелеп и что проверять его исполнение министр не станет. Так что как был я почти весь 1965-й и почти полгода 1966-го не связан никаким документами с «Семьёй и школой», так и остался навсегда со своей непричастностью к редакции.

Эта моя юридическая независимость от журнала сыграла со мной однажды злую шутку. Жена с невероятными трудностями получила путёвку для маленького сына в детский сад на Гоголевском бульваре, рядом с нашим домом. Было это в начале августа 1965-го года, и, стало быть, в моём распоряжении имелся месяц, чтобы добыть справку с работы, без которой в детский сад ребёнка не брали.

В «Семье и школе» дать такую справку, разумеется, обещали. И, разумеется, не дали: не было формальных оснований. Куда только и к кому только я не обращался! И когда мы с женой поняли, что надеяться больше не на что и не на кого и что путёвка в сад окажется бесполезной для нашего Кости, раздался звонок. Мужской голос: «Меня зовут Альберт Владимирович Белявский. Я звоню по просьбе Померанцева. Вам нужно, – говорит Белявский, – срочно приехать в проектный институт, где вам дадут справку. Записывайте адрес». «Когда приехать?» – спрашиваю. – «Приехать надо сегодня». Еду. Встречаюсь с очень симпатичным человеком, который диктует мне заявление о приёме на работу в этот институт на должность архивариуса с окладом в 60 рублей. Я обязан, объясняет Белявский, там несколько дней поработать. Справка не должна быть липовой.

Оформляюсь. Выхожу на работу. Кроме меня в отделе трудятся три девочки. Расписываем карточки. Расставляем их по картотекам. В конце трудовой недели получаю вожделенную справку для детского сада. А ещё через два дня увольняюсь.