Путеводитель по судьбе: От Малого до Большого Гнездниковского переулка

Да, вот так, по мнению многих, и творили писатели – ради премии, ради того, чтобы понравиться тем, на кого указывал поднятый палец нашей знакомой, убеждённой в их всемогуществе.

Самым большим по численности сотрудников в «Литературной газете» был отдел писем. Ему уступал даже отдел иностранной информации.

Непосвящённому это показалось бы необычайно странным. Информировать руководство о той или иной публикации в зарубежной прессе, не попавшей в ежедневный её обзор для начальников – в «белый ТАСС», было необходимо. Начальство имело возможность отличиться: газета первой заметила вражескую вылазку и достойно на неё ответила. А письма в редакцию? За вычетом графоманского барахла они во многом писались искренно, люди делились своей настоящей, непридуманной болью.

Посвящённые знали, однако, что раз в неделю отдел писем посещали ничем не примечательные люди, которых сажали в специальную комнату и которые внимательно изучали составленные нашими работниками обозрение редакционной почты по разделам. В том числе и по разделу литературы. Эти люди могли немедленно вытребовать подлинник заинтересовавшего их письма, списать все его данные: фамилию автора, его почтовый адрес.

А сами письма посылались в отделы. Отвечать на них было необходимо.

Я и сейчас по памяти воспроизведу адрес: посёлок Чернь Тульской области, улица Вознесенского, дом 8, квартира 71. Здесь жил (может быть, живёт и сейчас) Николай Фёдорович Андрияшин, великий энтузиаст переписки с редакциями. Можете себе представить, сколько я написал ему ответных писем, если адрес за 30 лет не выветрился из головы! Мыслил он интересно, отвергал казённую поэзию, поддерживал талантливую. И если его письмо удавалось пропихнуть на полосу, то потому только, что ещё в гранках начальство нещадно его обрабатывало: обезличивало, усредняло. Потому и не спешил я отдавать в набор подобные письма – изуродуют так, что автор себя не узнает, нужных редакции мыслей ему не припишут, но ненужные уничтожат обязательно.

Сколько помню, подлинные письма на наших литературных полосах печатались очень редко. Разве только когда они неожиданно совпадали с мнением руководства даже не газеты, а Союза писателей.

Тем не менее, полистайте газету за семидесятые-восьмидесятые. Ведёт газета дискуссию – публикуется масса читательских откликов. Те или иные произведения выдвинуты на ленинскую или государственную премии – вот читательские отклики о них.

А бывали и ежемесячные обзоры читательской почты – по прозе, по поэзии. Бывали и исчезали как раз на тот период, когда к ним теряли интерес «наверху». У нас о них не вспоминали до той поры, когда вдруг вновь выходило распоряжение кого-нибудь из тех, на кого указывал палец нашей знакомой. И обмелевшие было потоки читательских писем снова струились по газетным страницам.

Откуда их брали? Выдумывали. Это-то было нетрудно. Труднее было с подписями конкретных живых людей, если редакции требовалось, чтобы за выдуманными текстами стояли живые авторы.

Моё поколение журналистов хорошо помнит скандал, случившийся в 1969-м году с газетой «Социалистическая индустрия». Она напечатала открытое письмо токаря Подольского машиностроительного завода героя соцтруда М. Захарова редактору журнала «Новый мир» А. Т. Твардовскому. «Новый мир» дожимали. Трибуна демократической интеллигенции во времена хрущёвской оттепели, журнал держался только на авторитете своего редактора. Как ни крути, он автор народной эпопеи «Василий Тёркин», трижды лауреат сталинской премии, лауреат ленинской, а главное – живой классик русской литературы, герой школьных сочинений, студенческих дипломов, кандидатских и докторских диссертаций. На авторитет поэта знатный токарь не покушался. Наоборот, удивлялся: как, дескать, уживаются в одном и том же человеке народный поэт и редактор журнала, систематически публикующий антинародные произведения.

Твардовский попросил редакцию прислать ему фотокопию письма Захарова и сообщить его биографические данные и адрес. «Социндустрия» напечатала эту просьбу вместе с комментарием – новым письмом Захарова. Не верит поэт простому человеку, сокрушался знатный токарь, оторвался от народа. И всё бы, возможно, сошло редакции с рук, не тисни она на той же странице факсимильный вариант начала письма, с фотокопией которого захотел ознакомиться Твардовский. Оказалось, что поэт был прав, не поверив в подлинность послания золотозвёздного обличителя. Всего несколько фраз, написанных рукой токаря, воспроизвела газета, и они не совпали с текстом, который она же опубликовала! Почему так произошло? Что было тому виной? Паническая ли спешка или недобросовестность сотрудников, но скандал разгорелся нешуточный. Фальсификация вылезла наружу, свидетельствуя, из чего и как готовятся на редакционной кухне подобные блюда!

Скандал рикошетом ударил по нам, работникам «Литературной газеты». Долго ещё от тебя требовал редакторат не только непридуманного человека с его подлинной подписью, но и переписанный им тот вариант письма, который газета опубликовала.