Путеводитель по жизни Элис К.

Конечно, Элис К. уже знает ответы: Если глаза — зеркало души, то волосы — мерило личности и один из определяющих факторов, влияющих на женскую психологию; это важнее, чем большая или маленькая грудь, толстые или худые бедра, длинные или короткие ноги. Вид волос можно изменить и использовать эффект неожиданности. И все, даже самые бесстрашные особы, знают, что смелое обращение с волосами опасно для жизни: режь их, перекрашивай, изменяй прическу, но не забывай, что речь идет о твоей судьбе.

Вот почему Элис К. может часами разговаривать с другими женщинами, обсуждая, что лучше: использовать мусс, гель или лак, делать химическую завивку или крутить на бигуди, ходить с челкой или без челки, ополаскивать пивом или уксусом, лечить горячим масляным обертыванием или с помощью крема-кондиционера и так далее. Элис К. никогда не признается в этом психотерапевту, но вся эта суета со стрижкой и окраской волос связана для нее с проблемой самоуважения. С воплощением ее фантазий. Желанием выглядеть и чувствовать себя лучше, более утонченной, более уверенной в себе.

Вот почему поход к парикмахеру так пугает Элис К. Ведь когда приходишь в салон и отдаешь свою голову на милость стилиста, на самом деле вручаешь ему свою судьбу. И неважно, насколько ты умна и рациональна, все равно в тебе теплится надежда, что выйдешь оттуда новым человеком. У Элис К., к примеру, прямые, темные волосы до плеч, и поэтому уже многие годы она отправляется в салон, держа в руках вырезки из журналов с изображением женщин с кудрявыми светлыми волосами по пояс.

— Привет, — обычно говорит она. — Мне бы хотелось быть на нее похожей.

Однажды настал момент, когда традиция уступила место новым веяниями. Это произошло в восьмидесятые годы, когда парикмахеры стали называться стилистами, а салоны превратилась в центры нового культа. Вошли в моду хромированное оборудование, громкая музыка и экзотические химические процедуры. Художники своего дела маневрировали с ножницами и лаками. Элис К. входила в салон, доверяла свою голову высокомерному стилисту и тут же теряла дар обычной речи, пуская в ход смутные и робкие абстракции. Она бормотала:

— В общем... я бы хотела выглядеть по-другому, но не слишком, понимаете? То есть... пусть это будет вот так, а это спадает сюда... но главное, чтобы сверху не было плоско, чтобы было больше объема, но не мелких кудрей... мне точно такого не надо, и...»

В итоге стилист подходил к ней с ножницами наготове, а Элис К. склоняла голову и начинала молча молиться Богу Парикмахерских Салонов: «Прошу тебя, пошли мне славную стрижку, которая не станет подчеркивать мою челюсть и будет хорошо выглядеть по утрам, чтобы после мытья я просто встряхивала волосы, и они бы ложились как надо, и чтобы не приходилось по сорок пять минут укрощать их с помощью фена. Прошу тебя, боже, очень прошу!»

Но все было безнадежно, напрасно. С таким же успехом она могла войти в магазин одежды и сказать:

— Я хочу примерить четвертый размер, хотя ношу девятый. А раз я уже здесь, я бы еще хотела иметь ноги подлиннее, грудь побольше и талию потоньше.

Но Элис К. упорствует. Она продолжает надеяться. Она мучает свои волосы с помощью лаков и муссов, но иногда ее страх материализуется и — о, злобный бог! — она попадает в Страну Плохих Стрижек.

Элис К. стоит перед зеркалом (она как раз бросила муссы и применила другую стратегию — береты) и рассматривает свою очень плохую стрижку. Теперь ей придется сорок дней и ночей стонать: «Зачем я сделала такое с собой?» Этот стиль ей явно не идет, а когда ее стригли, чем больше отрезанных прядей падало на пол, тем быстрее убывала ее уверенность в собственной сексуальности и привлекательности.

Такое случалось с Элис К. три раза. В первый раз — сразу после окончания колледжа, через несколько месяцев после того, как она очень смело (по ее мнению) изменила прическу: обрезала разделенные на прямой пробор волосы по пояс до уровня плеч. Потом поехала к одному из стилистов в центре города. И решительно произнесла:

— Сделайте то, что, по вашему мнению, мне пойдет... Я хочу что-нибудь абсолютно новое!

И, потеряв два часа и уйму денег, она вышла из салона с уродливой стрижкой: ее волосы торчали как иглы дикобраза. Элис К. бросилась к своей машине, села на очки, помчалась домой, по дороге переехала белку и три дня провела в слезах вместе с Рут Е. в ванной комнате.

Следующий раз парикмахер сделал Элис К. нечто с челкой и прядями-«крыльями» по бокам. Стрижка выглядела неплохо, но требовала ежедневных феноменальных усилий по поддержанию, в результате чего у Элис К. появилась серьезная зависимость от мусса, которая длилась два года.