Путеводная нить

— Что ты меня любишь — я верю, — сказала она с напускной невозмутимостью, — но карты ты любишь больше. — Она увидела, какое огорченное выражение появилось на лице бывшего мужа. Элиза понимала, что и у нее самой лицо такое же… опрокинутое. Не в силах смотреть на него, она тихо прикрыла дверь.

— Нет, нет, верь мне! — взмолился он. — Я делаю это ради тебя!

Элиза разглядывала дверь. Еще одна знакомая отговорка! Послушать Маверика, он никогда не играл ради себя самого и своих желаний. Он проматывал то немногое, что у них было, надеясь выиграть гораздо больше. И все его посулы и обещания оказывались сотрясением воздуха.

Очевидно, время от времени ему все же удавалось выигрывать — пособие на содержание Авроры он платил аккуратно и часто разъезжал по всему миру. И все же Элиза не сомневалась в том, что ее бывший муж проигрывал больше, чем выигрывал. С азартными игроками, считала она, по-другому и не бывает.

— Сегодня я действительно играл в покер, — признался Маверик. — Я хотел предупредить тебя заранее, но понимал, что ты расстроишься и у тебя на лице появится такое… типичное выражение, от которого меня всего корежит. Как будто я в очередной раз тебя подвел. В общем, я испугался.

И все же это его, очевидно, не остановило.

— Я надел носки, которые ты для меня связала, и все время, пока играл, чувствовал нашу с тобой близость. Твои носки принесли мне удачу.

Элиза пожалела, что подарила носки Маверику. Лучше бы она отдала их Дэвиду, как и собиралась вначале!

— Элиза, я выиграл турнир, — радостно продолжал бывший муж.

Отвечать ей не хотелось. Выиграл… Хуже этого ничего и быть не может. Выигрыш лишь усугубляет ситуацию. Маверик выиграл, но вряд ли остановится на достигнутом. Он будет повышать и повышать ставку, пока не проиграет все, включая собственную гордость. В первые годы брака такое случалось часто. Когда удача отворачивалась от него, он очень страдал.

— Тебе неинтересно, сколько я выиграл?

— Нет!

— А все счастливые носки! — прокричал он через дверь. Не желая ничего слушать, Элиза включила телевизор и даже не заметила, когда он ушел. Через десять минут она прислушалась — его за дверью уже не оказалось.

Когда Элиза вошла на кухню, Аврора смерила ее пытливым взглядом. Элизе стоило большого труда притвориться, будто ничего особенного не происходит. Маверика дома не было, но Элиза догадывалась, что к ужину он вернется.

— Папа просил меня поговорить с тобой, — сказала Аврора.

Элиза накрывала на стол к ужину. Один прибор она поставила для Маверика — ради дочери. Дэвид сидел в большой комнате и читал газету, а мальчики играли на заднем дворе.

— Он опять играет, — сказала Элиза на тот случай, если Аврора еще ничего не поняла.

— Я в курсе.

— И давно это продолжается? — Элизе стало страшно. Что, если дочь в заговоре с отцом?

Аврора покосилась на мать:

— Насколько мне известно, первый раз с тех пор, как он сюда приехал.

— Аврора, проснись! — пылко вскричала Элиза, хватая дочь за плечи. — Твой отец неизлечим!

— Он профессиональный игрок. — невозмутимо ответила Аврора. — Да, не спорю, иногда его заносит, но ему нравится так жить.

Элиза не верила собственным ушам. Ее дочь не хочет или не может понять, насколько все серьезно.

— Пристрастие к азартным играм — такая же болезнь, как алкоголизм или наркомания! Во всяком случае, оно так же разрушительно по отношению к семье и браку. — Ей хотелось напомнить Авроре, что любовь Маверика к азартным играм довела их в свое время до развода, но она прикусила язык. Она уже сказала все, что должна была сказать.

— Он не такой плохой, каким ты его выставляешь, — не сдавалась Аврора.

Не желая спорить, Элиза подытожила.

— Он твой отец, и ты его любишь. Я больше не скажу про него ни одного худого слова, но прошу тебя, посмотри, наконец, правде в глаза!

Аврора смерила ее пытливым взглядом:

— Знаешь, мама, а он в самом деле тебя любит.

Элиза проглотила подступивший к горлу ком:

— Я знаю.

Маверик любит ее, насколько он вообще способен любить, только его любви мало… Любовь не удержала его тридцать семь лет назад, не удерживает и сейчас.

— Он обещал, что это последний турнир, а потом он все бросит, — продолжала Аврора.

Такие заверения Элиза тоже уже слышала.

— И ты ему веришь? — Если бы ей не было так плохо, она бы рассмеялась.

— Да. Верю. Он… — Аврора прикусила губу.

— Что?

— Он пошел на такой шаг из любви к тебе. Он хочет тебе помочь. Он сам сказал.

Элиза так громко и презрительно расхохоталась, что Дэвид, включивший новости, обернулся через плечо.

— В таком случае передай отцу, чтобы поумерил свой пыл, — тихо, чтобы не слышал зять, сказала она. — Не нуждаюсь в его помощи и не хочу ничего от него принимать. Неужели ты не понимаешь, что это — всего лишь предлог?

— Ах, мама!

— По-моему, нам лучше больше не говорить о твоем отце, — произнесла Элиза светским тоном.

— Ты не хочешь расспросить его самого?

— Нет. Буду очень тебе признательна, если ты предупредишь, когда он придет, потому что я уйду к себе, чтобы не общаться с ним.

— Мама, не надо!