Путеводная звезда

Готовить угощение его не допустили, усадили на диван в комнате, служившей и спальней, и кабинетом, а теперь вдобавок и гостиной. Маша утащила торт и Виталия с пакетами на кухню, Антон принялся двигать мебель, чтобы уместиться вчетвером за столом. Старик любовался им и не мог отделаться от мысли, что это ему снится. Достаточно закрыть глаза или просто моргнуть, и наваждение исчезнет.

Но нет, гости пришли вовсе не во сне. Виталий притащил с кухни найденную где-то скатерть, которой старик лет десять не пользовался, вторым заходом - тарелки и приборы, третьим - блюда с колбасно-сырной нарезкой, бутербродами с красной икрой, овощами. Потом Маша принесла разрезанный на идеально-одинаковые «сектора» торт. Последним заходом Виталий доставил откупоренную бутылку коньяка и стопки. Постоял, почесал за ухом.

– Как бы еще одно посадочное место организовать…

Старик спохватился.

– На балконе табурет! Я сейчас…

Подняться с дивана ему не позволили. Виталий выскочил из комнаты, вернулся с табуретом, плюхнулся на него. Тут же взялся за бутылку - разливать.

Коньяк был вкусным, мягким, старик прежде такого не пробовал. Вряд ли его «заначки» хватило бы на подобный напиток. Когда они выпили по второй и закусили, Маша заговорила:

– Вениамин Сергеевич, а вы знаете, мы до сих пор в походы ходим. Вдоль побережья, по вашим тропам. На два-три дня, с палатками. Как Антон из рейса приходит, так и выбираемся.

Штурман махнул рукой, посетовал:

– Отвалились почти все за последние годы. У каждого своя жизнь, заботы. Только мы трое из всего кружка держимся.

Маша внимательно смотрела на него, словно ждала продолжения. Не дождалась, стрельнула взглядом в Виталия и, когда тот потупился, призналась:

– Вениамин Сергеевич, простите нас, пожалуйста. Мы о вашем юбилее случайно узнали. Позавчера, когда из похода возвращались, мальчика на пляже нашли. Он с обрыва упал, ногу повредил. Людей рядом никого, и телефона у него при себе нет. Я не представляю - как это, без телефона? А звали мальчика Вениамин, редкое имя. Вот мы вас и вспомнили, решили проведать. Но вчера воскресенье было, школа закрыта, адрес ваш узнать негде. Поэтому мы сегодня пришли.

Она виновато развела руками. Старик смотрел на нее, на мужчин, и чем дальше, тем больше убеждался - это сон, так не бывает. В конце концов крепко зажмурился. Он и ущипнул бы себя, но постеснялся. Когда открыл глаза, гости смотрели на него встревоженно.

– А мальчик? Что с мальчиком стало? - спросил старик.

Антон пожал плечами:

– Подняли его наверх, Машка попутку до города поймала. Такой дядька бравый попался, офицер-отставник, согласился отвезти в травмпункт без всяких вопросов. На старой «волжанке» ездит, «двадцать первой», представляете? Но древность не древность, а прет, что твой внедорожник. Нам мальчишку и к трассе нести не пришлось, прямо по степи к самому обрыву подкатил.

Виталий шмыгнул носом, вставил и свое слово:

– Только мы впопыхах номер телефона у дядьки спросить забыли. Узнать, что с пацаном, как довез.

– Довез… - прошептал старик.

Лица учеников вдруг начали расплываться, слезы, не удержавшись в глазах, побежали по щекам.

– Вениамин Сергеевич, вам нехорошо? - В голосе Маши явственно звучала обеспокоенность.

Старик вытер рукой слезы, отрицательно качнул головой. Потянулся к стопке.

– Давайте, за вас, - предложил. - За вас всех.

Антон первым понял. Едва Виталий наполнил стопки, поднял тост.

– За всех ваших учеников, Вениамин Сергеевич!

Старик кивнул благодарно. Он ошибся, жизнь прожита не зря.

Все - не зря.

Желания и редкие чудеса

Майк Гелприн Иногда, крайне редко

Стас Белов, 18 лет, Некрасовка, Москва, без определенных занятий

Мира два. Один, тесный, серый и вонючий, называется квартирой. Второй, огромный и цветной, не называется никак, но я для себя окрестил его Залесьем. Возможно, оттого что моя резиденция разбита на лесной опушке. А может, и по другой причине, не знаю точно.

В квартире, кроме меня, живут карга, курва, малолетка и Толян.

Карга очень старая, слюнявая и сварливая. От нее смердит затхлостью и лекарствами. Курву и Толяна она ненавидит. Малолетку любит. Мною брезгует. Карга - моя бабка по курве. Так однажды сказал Толян.

Курва рыжая, толстая и неопрятная. От нее пахнет потом, перегаром, табаком. Зато она добрая. И всех любит, даже каргу и меня. Курву Толян зачастую зовет Машкой, иногда Муркой. Она наша с малолеткой мама и ишачит на заводе за деньги.

Малолетка красивая. Она пахнет утром, травой, дождем. Меня малолетка жалеет и называет Стасиком. Толяна она боится, потому что тот, когда курвы нет, распускает грабки. Малолетка ходит в школу и мечтает, как окончит, от нас сбежать. Она младше меня на год и родилась как раз, когда папаша загремел на пожизненное.