Путеводная звезда II. Темное зеркало

Остренькие уши, которых не могла скрыть связанная той же старухой красная шапочка, ловили каждый шелест. Утро в лесу начинается рано. Еще только-только отступает ночная сырость – а уже раздаются первые голоса. Сперва робко, чуть слышно – в той стороне зальется трелью малиновка, в другой ей вторит зяблик. К моменту, как солнце позолотит кроны деревьев, его уже встречает дружный птичий хор. Сквозь который нахально пробиваются два навязчивых голоса:

– Ханна, вставай!

– Я тебе земляники собрал на завтрак, гляди!

Ну вот, – лесовик сердито выколотил трубку о сучок. Каждый день одно и то же…

Знала бы Ханна тогда, зимой, чем обернется найденный в лесу браслет, ни за что бы не подобрала. Отшатнулась бы, как от чумы, глядишь, и не пришлось бы с той поры мучиться. Не помогало даже то, что в любое время года ей сулили угощение: для эльфов раздобыть свежие ягоды— сущие пустяки.

Дверь поддается с трудом. Два остолопа подпирают ее снаружи, увлекшись спором. Один зимой и летом щеголяет в широкополой шляпе из рогоза, с которой связками свисают бубенчики фундука. Такие же, только зеленые, растут из богатой вышивки по подолу куртки. Второй, хоть и парень, каждое утро красуется в новых сережках: нежно-зеленых с молочной поволокой, янтарно-желтых или алых, как волчья кровь. Завидев ее, умолкают. Видать, уже успели повздорить: у одного на щеке свежая ссадина, у второго сорочка вся в пятнах. Хочется верить, ягодный сок, хотя кто их знает.

– Куда пойдем? За водой?

– И мы с тобой! – оба, не дожидаясь, пускаются наперегонки по тропинке. Здоровенные парни, ростом на целую голову выше Ханны. Целый день лишь бы баклуши бить да похваляться друг перед другом, у кого жилет зеленее, чьи пуговицы красивее. А намекнешь им про наколоть дрова в поленницу либо наловить рыбы в ручье – молчат, отводят в сторону хитрющие глаза. У Берра они зеленые, как у кошки, да еще и с легкой косинкой. А у Коори похожи на орехи, такие же круглые и блестящие.

Хуже, чем привадить к дому лесного эльфа, только с болотным троллем повздорить, – любит приговаривать старая Марна. И то верно. Не счесть, сколько кружек и ложек переколотила эта парочка, пока Марна не наложила на их новую хижину заклятье. С тех пор оба за порог ни ногой, так и дожидаются под дверью спозаранку, или скребутся под окошком, как провинившиеся котята.

Вздохнув, Ханна подвязывает волосы косынкой и покрепче кутается в шаль. Прихватив с приступки пустое ведро, не спеша идет к ручью. Не забыть предварительно накинуть крючок на петлю! Отпереть любой засов для колдуньи было проще простого, а вот сквозняков старушка боялась пуще смерти, и каждый раз нещадно ругалась.

Злить же Марну себе дороже. Это в свое время усвоили все обитатели, включая Пирата – так девочка окрестила одноногого воробья, по характеру точь-в-точь напоминавшего вздорного искателя сокровищ. Даже тот стал смирнее после переезда и уже не скакал по скатерти, выхватывая еду из рук, а мирно дожидался своей порции у окна.

Чуть не забыв, Ханна живо переобула домашние башмаки на грубые башмаки, что сушились с вечера на изгороди. К этому привыкнуть было сложнее. Даже в замке никто на нее не ругался, если она случайно засыпала в обуви на роскошных покрывалах. А тут, в убогой лесной хижине… Впрочем, убогой ее с некоторой пор язык не поворачивался назвать. Слишком уж обстановка переменилась. Все потому, что оступилась старая Марна, когда они перебирались по хлипкой жердине через ручей. А после сокрушенно качала головой: на новом месте дом ну никак не хотел складываться обратно. Повезло, что по соседству оказалось брошенное семейство вихт1, недавно потерявших хозяйство. В обмен на крышу над головой, те согласились подлатать их скромный домишко. Конечно, не получилось, как в сказке, где за дверями маленького домика скрываются бесконечные анфилады комнат, но зато теперь вдоль стены стояли самые настоящие кровати, а вместо глинобитного пола ходить приходилось по начищенным до зеркального блеска дощечкам паркета. Отсюда и морока с обувью. Но это не беда, и больше всего Ханне нравились резные человечки на изголовье: когда к поляне подходил чужак, фигурки принимались дружно ухать по-совиному, поворачиваясь в ту сторону, откуда ждали гостей.

Хотя, кто по своей воле забредет сюда, в лесную чащу?

Вода в роднике студеная, зубы ломит. Но вкусная. А на берегу двое опять повздорили, кому на обратном пути нести ведро. Тоже, помощнички.

– Кажется, кто-то мне землянику обещал? – лукаво прикусив губу, спрашивает Ханна. Сейчас начнется веселье.

Берр, растерянно хлопая себя по карманам, стремглав бросается в лес. Коори же, галантно улыбаясь, принимается щелкать для нее орехи. От фундука у Ханны уже изжога, но в лесу особо не покапризничаешь. И хотя дома стоит подаренный лесовиками стол, еда на нем сама не появляется, сколько ни полируй резную столешницу.

– Нет, ну вы только поглядите! – возмущенно вопит вернувшийся Берр, сжимая кулаки так, что сквозь пальцы обильно сочится сок. Видать, так и не доведется ей сегодня отведать земляники с молоком.

– Совсем совесть потерял?