Путеводная звезда. Том 2

«…!» — только и успел выговорить я, когда все вокруг заполнило обжигающее сияние. А потом пришла боль, выжигая все мысли и чувства. Свет заполнил все вокруг, став единственной частью мира, целой вселенной, после вдруг скругляясь и наконец сконцентрировался в совсем небольшом участке — и я понял, что стою невредимый в кабине, который только что покинул. Глядя в белесые глаза, только в которых сейчас осталось выжигающее за миг до этого все вокруг сияние Света.

Взгляд наполненных сиянием глаз Елены Николаевны снова был направлен на меня, а живой Власов стоял рядом. Озаренная, только что убившая и его и меня, сразу после этого вернувшая течение времени вспять, в этот раз действовать сразу не начинала, а выждала целую секунду. Давая мне время осмыслить произошедшее. При этом она внимательно смотрела на меня, и определено чего-то ждала.

За эту лишнюю, отличную от прошлого раза секунду Власов успел выхватить пистолет из набедренный кобуры. Сделал он это скорее всего машинально, просто кожей чувствуя разлившуюся в воздухе опасность. Уже знакомый легкий взмах рукой, и бывший князь опять исчез в фокусе яркой вспышки света, из которой вырвался истошный крик боли.

Озаренная действовала быстрее меня. Намного быстрее — как я буду действовать против новика-одержимого, только-только освоившего первый уровень техники скольжения, ускорения времени.

Но лишний миг, когда Власов, захлебываясь криком, исчезал во вспышке сжигающего света, у меня был. Снова левой рукой, безоборотным броском снизу, запустил в озаренную огненную стрелу, а правой швырнул кукри, вкладываясь в бросок и разгоняя его скольжением. Снова клинок пробил стену, и снова оказался в спальных покоях Анны Николаевны. Я повторял всю уже раз выполненную последовательность действий, и после второго броска на пути кукри также возник рождающийся луч света.

Повторять одно и то же действие в ожидании изменения результата — глупо. Поэтому тянуться к клинку я и не стал. Так и продолжал движение — а появившись в комнате, я бежал в сторону широкой кровати с балдахином. Даже более того, ускоряясь насколько можно, я рыбкой нырнул вперед, словно прыгающий головой на низколетящий мяч футболист. Извернувшись кульбитом, схватился за кровать и вместе с ней, поднимая ее словно щит, ломая изящные держатели балдахина, врезался в стену.

Яркая вспышка ударила даже сквозь закрытые глаза. Кровать серьезной защитой для всесжигающего Света не стала — обратившись в пепел праха практически сразу. Но я опять успел в самый последний момент. Сформировав огненный шар, швырнул его себе прямо под ноги. Комок огня, сжигая все вокруг себя взорвался, разлетаясь хлопьями раскаленной лавы. Не причинявшей мне вреда, как владеющему стихией. И вместе со сгоревшими перекрытиями я рухнул вниз, в небольшой обеденный Красный зал. Где меньше чем полгода назад впервые ужинал с «новой семьей» — Анной Николаевной, Анастасией и младшими Николаем и Александрой.

Рухнул вниз, скользя по стене, собирая развешанное холодное оружие и щит с гербом Юсуповых-Штейнберг. Щитом этим, кстати и укрылся — сверху, еще шире пробивая дырку в перекрытиях этажа, рухнул сияющий молот, сотканный из белесого живого огня.

— Да что за… — только и выкрикнул я, вновь оказавшись среди сияющего и обжигающего света. Слезала прожигаемая до костей кожа, пропало зрение, а истошный вопль так и остался в сожженном горле. И утих вместе с выдохом, когда я вновь осознал себя стоящим в кабинете Анны Николаевны, глядящим в пустые белесые глаза ее озаренной сестры.

— Ты уверен, что в следующий раз не умрешь по-настоящему? — ровным голосом произнесла она, легко пожав плечами. — Ты же знаешь, что нужно делать, — после короткой паузы пугающе безэмоционально улыбнулась озаренная.

Я действительно знал. И уже инстинктом, тем самым глубинным разумом предков понял, что живу в растянутом во времени моменте смерти. Озаренная сейчас как крутящий пластинку диджей может раз за разом возвращать время к этому моменту, закольцевав событие в ленту Мебиуса.

Для того, чтобы вырваться из этого круга, у меня была очевидная возможность — потянуться к Тьме. К силе, противоположной Свету, и от этого максимально сейчас действенной. Но тем же самым инстинктом и глубинным разумом, памятью ДНК, я понимал, что этого делать нельзя ни в коем случае.

Нет, не только инстинкт и глубинный разум — меня практически незаметно удерживало от этого касание ангела-хранителя. Незаметное и неощутимое — если бы я сейчас не стоял на самом пороге смерти, с обострившимися до предела чувствами, я бы его и не ощутил.