Путеводный нейрон. Как наш мозг решает пространственные задачи

Приезжему Арктика может показаться невыразительной и однообразной, но топографические названия иннуитов, многим из которых не одна сотня лет, чрезвычайно выразительны и точны, что делает их бесценными средствами навигации. Они могут описывать форму скалы, особенности течения реки, характер местного ветра или указывать на то, чем люди веками занимались в этой местности. Например, у южной оконечности Баффиновой Земли вы обнаружите Нулууйяк, или «два острова, похожие на ягодицы». Да, их трудно не заметить. Чуть дальше вдоль побережья вы точно определите свое местоположение, увидев Куманкуак, «пожимающий плечами холм (без шеи)». В нескольких милях восточнее этого холма ищите Каумайюалук, «озеро со светлым дном, которое словно сияет», – другого такого озера нет. Этот подход к топонимам радикально отличается от подхода первых европейских исследователей Америки, которые стремились увековечить друзей, соратников или знаменитых людей своей родины, а не местную топографию или культуру. Морская карта Лайона 1823 года изобилует такими имперскими названиями, как бухта Честерфилд (иннуиты называют ее Иглулигаарйюк, «место с несколькими домами») и пролив сэра Джеймса Ланкастера (Таллурутиуп Иманга, или «вода, окружающая землю, похожую на татуировку на подбородке»). Такие названия не помогут ничем, если вам вдруг придется ориентироваться на местности без навигационных приборов[18].

Сеть топографических названий делает возможными настоящие чудеса навигации. Аргентинский антрополог Клаудио Апорта два последних десятилетия исследовал географические знания иннуитов из Канадской Арктики. Он рассказывает, как в окрестностях Иглулика путешествовал с одним охотником, который хотел забрать семь капканов на лис, поставленных его дядей двадцать пять лет тому назад. Капканы находились под снегом, разбросанные по территории площадью около 2000 гектаров, но охотник нашел их за два часа без всякой карты[19]. На взгляд Апорты, местность была абсолютно «плоской и однообразной»: он лишь недавно приехал в Арктику и только приступил к своим исследованиям. Для опытного иннуитского путешественника эти снежные просторы изобилуют важными ориентирами, названия которых передаются из уст в уста на протяжении многих поколений. Названия сохраняются в памяти, что позволяет составлять мысленную топографическую карту и путешествовать по тропам, которые почти исчезают, когда весной тает снег или зимняя вьюга заметает следы саней.

На Апорту произвели огромное впечатление и сами тропы, и способность иннуитов их запоминать. В своем недавнем исследовании он при помощи технологии GPS и карт Google Earth составил атлас топонимов и маршрутов по суше, льду и открытой воде в восточных и северных районах Канадской Арктики – и надеется дополнить его Лабрадором и Гренландией. Когда мы встретились в его кабинете в Университете Дэлхаузи в провинции Новая Шотландия, развернутый атлас как раз лежал перед ним на столе. Этот атлас был похож на произведение искусства, его даже выставляли в художественной галерее Монреаля. По словам Апорты, атлас – «нарратив пространства». Отображенные на нем маршруты связывают иннуитов с соседями, а также с охотничьими и рыболовными угодьями[20]. Это не только транспортная, но и социальная сеть, а также напоминание о том, как много значат путешествия для иннуитов и других коренных народов. Апорта пишет:

Первое путешествие было в некотором смысле знакомством с жизнью, поскольку и жизнь, и движение были частью одного и того же пути. Охотничья тропа – это место, где раскрывалась жизнь. Охотник, идущий по следу, с самого раннего возраста усваивал огромное количество информации о географии и окружающей среде, пока знакомился с местностью в путешествии, реальном или метафорическом. Так создавалось и чувство принадлежности к общине[21].