Путеводный нейрон. Как наш мозг решает пространственные задачи

Как было бы прекрасно время от времени возвращаться к тем дням бесстрашных прогулок! Естественно, уже существуют приложения для смартфона, способные помочь вам в этом. В XIX веке существовало такое явление, как фланёры, люди, гулявшие без всякой цели. Их современные собратья называют себя психогеографами и получают удовольствие от бесцельного блуждания по городу, во время которого они изучают, как воздействует на них городская среда. Ребекка Солнит, прославляя наши отношения с неизвестным в книге «Путеводитель, помогающий заблудиться» (A Field Guide to Getting Lost), утверждает: когда человек сознательно сбивается с пути, он «полностью контролирует настоящее, а значит, способен пребывать в неопределенности, в тайне… это осознанный выбор, намеренная капитуляция, психическое состояние, которого достигаешь благодаря географии»[51].

Это очень похоже на детство. И следует позаботиться о том, чтобы наши дети «взяли все» от этого времени: период свободы заканчивается приблизительно в четыре года, когда ребенок начинает воспринимать себя как объект в пространстве. Контекст его жизни из социального становится пространственным: «я в этой комнате, комната в этом здании, здание в моем квартале, квартал в моем городе». В этот момент они впервые понимают, что значит потеряться, и начинают испытывать сильный страх. Исследования, которые проводятся уже больше ста лет, показывают: когда дети отваживаются посетить дикую природу, страх потеряться у них сильнее всех остальных[52]. Кеннет Хилл, коллега Корнелла и один из ведущих специалистов в области поведения заблудившихся людей, дает организаторам поисков такой совет:

У детей с четырех лет страх потеряться сильнее всех прочих, и ребенок так напуган, что почти перестает соображать. Очень часто потерявшиеся дети прячутся от тех, кто их ищет, не отвечают на зов и в прямом смысле каменеют, заслышав звуки приближения вертолета, – и, вопреки частому мнению, не только потому, что их учили избегать незнакомцев. Просто в таких условиях всё, что неведомо, рождает страх[53].

Однажды Хилл беседовал с четырехлетним мальчиком, который отсутствовал три дня и которого уже считали погибшим. Мальчик забрался в укрытие и оставался там, пока не улучшилась погода. Когда Хилл спросил, почему он не вышел раньше, ребенок ответил, что видел «одноглазых чудовищ, которые ночью звали меня по имени». Он прятался от спасателей с головными фонарями. Дети видят мир иначе, и любое незнакомое место кажется им загадочным. Но они все равно туда идут. Они ничего не могут с собой поделать.

По мере того как у ребенка развивается мозг, совершенствуются когнитивные функции и расширяется участок освоения, малыш все лучше ориентируется в пространстве и приобретает навыки навигации. Дети постепенно учатся представлять объекты с разных точек зрения, смотреть на ситуацию глазами других людей, узнавать места, в которых уже были, выделять ориентиры, следить за направлением движения, помнить маршруты и позже – понимать, как разные маршруты соотносятся друг с другом. Они начинают рисовать мысленные карты окружающего пространства, что помогает им находить кратчайший путь.

Швейцарский психолог Жан Пиаже впервые сформулировал взгляды на развитие ребенка, которые ныне стали общепринятыми. Согласно его выводам, восприятие пространства у детей формируется постепенно: дети должны понять, что такое ориентиры, прежде чем научатся выбирать кратчайший путь; например, до семилетнего возраста они не могут представить, как выглядит окружающее их пространство с другого ракурса[54]. Другие исследователи убеждены, что этот процесс более гибкий. Они указывают на то, что многие пятилетние дети уже способны понимать изображения, сделанные с помощью аэрофотосъемки, и строить абстрактные модели своего окружения (например, деревни из конструктора LEGO)[55]. Эта точка зрения предполагает, что дети рождаются не только исследователями, но и географами.