Путевой дневник

7 октября. Восход солнца вскоре после приезда в Марсель. Силуэты строгих плоских домов, окруженных соснами. Марсель, узкие переулки. Пышные женщины. Растительное существование. Какой-то юноша честной наружности взял нас на буксир и притащил к ужасной гостинице рядом с вокзалом. Насекомые в утреннем кофе. Добрались до пароходства и до старого порта рядом со старым городом. У корабля⁵ – энергичное объяснение с мошенником, который ретировался с большой обидой, после тряски в тележке с чемоданами до гавани по ухабистым марсельским мостовым. На месте – только беглый осмотр багажа. Дружеские приветствия морского офицера. Уютно устроились в каюте. Встретил молодого японского врача, которого доктор в Мюнхене выставил вон с пламенным ультиматумом ко всем ученым Антанты⁶.

8 октября. Спокойное утро в гавани. Радостное приветствие полной русской еврейки, которая узнала во мне своего. Полдень, отправляемся, ярко светит солнце. На палубе буквально одни только англичане и японцы. Компания приличная, тихая. Когда покинули гавань, открылся удивительный вид на Марсель и на окружающие его холмы.

Затем прошли мимо крутых отвесных меловых утесов. Берег медленно удаляется влево. Беседа с европеизированным японским врачом Мияке из Фукуоки⁷.

4 часа пополудни, учебная тревога. Все пассажиры – надев спасательные жилеты, которые есть в каждой кабине, – должны прийти на проверку к месту спасательной шлюпки, которой они воспользуются в случае аварии. Команда корабля (все японцы): дружелюбные, без педантизма аккуратные, совершенно не индивидуалисты. Он (японец) не проблематичен, безличен, дружелюбно выполняет социальные обязанности, которые выпадают на его долю, без претензий и гордясь своим обществом и своей нацией. Отказ от своих традиций в пользу европейских не ущемляет его национальной гордости. Он безличен, но при этом не замкнут в себе; как существо прежде всего общественное он, кажется, не имеет никаких индивидуальных черт, о которых ему надо было бы молчать и секретничать.

9 октября, 4 часа утра, сильный шум. Причина: генеральная уборка корабля. Чрезвычайная чистота людей и предметов. Корабль надраен так, словно его вылизали. Уже становится значительно теплее. Солнце оживляет меня и стирает пропасть между Эго и Ид.

Я начал читать «Строение тела и характер»⁸. Замечательное описание темпераментов и физического их телосложения. В итоге могу определить, к какому типу принадлежат многие мои знакомые, а самого себя не могу, потому что я безнадежный гибрид. Вчера изучал книгу Бергсона об относительности и времени⁹. Странно, что он находит проблематичным одно только время, а не пространство. Меня поражает, что у него больше лингвистических навыков, чем психологической глубины. Он не особенно церемонится с объективным подходом к эмоциональным факторам. Но, кажется, уловил суть теории относительности и с ней не спорит. Философы постоянно пританцовывают вокруг дихотомии психологически реального и физически реального и отличаются только своими суждениями о ценности первого и второго. Либо говорят, что первое – «не более чем опыт индивидуума», либо что второе – «не более чем конструкция мысли». Бергсон принадлежит к последней категории, но тоже начинает объективировать по-своему, сам того не замечая.

Снова думаю о проблеме гравитации-электричества.

Я думаю, Вейль прав, что поле, иначе говоря, инвариант ds вне зависимости от электричества, реальности не имеет, следовательно, математически овеществляться тоже не может. Но я все-таки думаю, что окончательное решение дальше от Римана, чем подход Вейля, а также думаю, что <независимо от электромагнетического> ничего прямо не относится к элементарному закону параллельного перемещения вектора и что этот формализм объективно не оправдан в качестве теоретической основы за пределами Римана. Впрочем, вполне возможно, что получится продолжить работу с теорией поля; то, что выражение законов природы дифференциальными вычислениями при этом тоже сохранится, пока сомнительно¹⁰.

10 октября. Этим утром прошли мимо Стромболи по левому борту¹¹. Облака пара. Великолепно выглядит под утренним солнцем.

Вокруг в море смутно видны другие вулканические скалы

Ароматный, пьянящий воздух. Стального цвета море. Очертания Италии сквозь туман. Японки расползлись вокруг [по палубе] с детьми. Вид у них нарядный, удивленный, почти <схематичный> стилизованный. Черноглазые, черноволосые, большеголовые, семенят.

Вчера меня выбило из колеи чтение Кречмера. Чувствовал себя, как одержимый. Сверхчувствительность, перешедшая в безразличие. В подростковые годы внутренне заторможен и необщителен. Стеклянная стена между субъектом и другими людьми. Необоснованная подозрительность. Всепоглощающий бумажный мир. Аскетические импульсы. Я так благодарен Оппенгейму за эту книгу¹².