Путевые картины

Мы, немцы, в самом деле, настоящие Петеры Шлемили*. Мы и в последнее время много видели, много вынесли, например — воинские постои и дворянскую спесь; мы проливали благороднейшую нашу кровь, например для Англии, которая и теперь еще должна выплачивать ежегодно приличные суммы прежним владельцам оторванных немецких рук и ног; в малых делах мы так много сделали, что, если подсчитать все, получатся величайшие подвиги, например в Тироле; и мы многое потеряли, например нашу тень — титул славной священной Римской империи, и все-таки, при всех наших потерях, лишениях, несчастиях и подвигах, литература наша не создала ни одного памятника славы, вроде тех, что, наподобие вечных трофеев, ежедневно воздвигаются у наших соседей. Наши лейпцигские ярмарки мало выиграли от битвы при Лейпциге. Я слышал, что один готский обыватель собирается воспеть ее в эпической форме; но так как он еще не знает, принадлежит ли он к 100 000 душ, которые достанутся Гильдбурггаузену*, или к 150 000, которые достанутся Мейнингену, или к 160 000, которые достанутся Альтенбургу, то он и не может начать своей поэмы, иначе ему пришлось бы начать так: «Воспой, о бессмертная душа, гильдбурггаузенская душа, мейнингенская душа или также и альтенбургская душа — все равно — воспой спасение греховной Германии». Эта торговля душами в самом сердце Германии и ее кровавая раздробленность подавляют всякое гордое чувство, а тем более гордое слово; лучшие наши подвиги становятся смешными, потому что глупо кончаются, и пока мы хмуро укутываемся в пурпурный плащ, окрашенный кровью наших героев, является политический шут и нахлобучивает нам на голову колпак с погремушками.

Именно для того, чтобы понять скудость и ничтожество нашей безделушечной жизни, нужно сравнить литературы наших соседей по ту сторону Рейна и Ламанша с нашей безделушечной литературой. Так как я лишь в дальнейшем предполагаю поговорить обстоятельнее об этом предмете, — о литературном убожестве Германии то предлагаю здесь забавное возмещение, включая в текст нижеследующие «Ксении»*, вылившиеся из-под пера моего высокого соратника Иммермана. Единомышленники будут мне, конечно, благодарны за сообщение этих стихов, и — за немногими исключениями, отмеченными мною звездочкой, — я готов стоять за них как за выражение моих собственных убеждений.

ПОЭТИЧЕСКИЙ ЛИТЕРАТОР*

Полно ныть, и ухмыляться, и лукавить; дай ответ —
Векерлин*

когда родился и Ганс Сакс покинул свет?

«Люди смертны», — заявляет человечек важным тоном.

Это, друг, не слишком ново и известно уж давно нам.

Шкуркой ссохшеюся критик мажет обувь, всем на диво;

Чтоб лилися слезы, жрет он лук поэзии ретиво.

Дай хоть Лютеру пощаду, комментатор неудачный,

Эта рыба нам вкуснее без твоей приправы смачной.

ДРАМАТУРГИ*

*1

«Кончил я писать трагедии, мщу я публике сурово!»

Друг, ругайся, сколько хочешь, но держи теперь уж слово.

*2

Смолкни, колкая сатира, и оставь его в покое:

Он командует стихами, этот ротмистр, в конном строе.

3

Будь девицей Мельпомена, простодушною красоткой,

Вот бы муж ей был примерный, тихий, ласковый и кроткий.

4

За грехи былые строго Коцебу карает рок:

Эким чудищем он бродит, без чулок и без сапог!

И старинное преданье возникает в полной силе —

Что вселяются в животных души тех, кто прежде жили.

ВОСТОЧНЫЕ ПОЭТЫ*