- Вы простите меня, други добрые, знать пришла мне судьба смерть свою принять за победу над лютым ворогом. Принесу себя в жертву Родине, за любовь свою, за отечество. Разве может быть более славной смерть, чем за други свои, да за Родину. Обо мне вы не плачьте, умру я с честью и доблестью.
Схороните меня на отчизне моей, отвезите вы тело батюшке. О душе моей не печальтись, она будет в небесном воинстве. Передайте отцу, чтоб не стыдился он, принял смерть я так, как положено витязю. А невесте моей передайте вы, что любил я её краше жизни моей, краше света этого. За неё теперь буду смерть принимать, чтобы смертью своей ей свободу выкупить.И подняв свой меч, он пришпорил коня. Поскакал напрямую, не прячась на ящера. Он сошёлся вплотную с ящером, и всадил ему меч остриём своим прямо в сердце, в тело мягкое, в месте том, где чешуйки были давеча срублены. И давил на свой меч, пока он не вошёл в тело ящера по самую рукоять. Закричал дракон криком бешенным. И от крика того содрогнулась земля.
И схватил он когтями принца Паниша, и сдавил его хваткой железною. Не сдержала броня из стальных колец, пропустила когти драконовы. И по тем когтям красною струёй побежала наружу кровь благородная, на землю закапала. Но не дрогнул наш принц, лишь сильнее вдавил в тело ящера свой стальной клинок. И забился дракон в агонии, и кричал, и метался в стороны, но избегнуть судьбы не дано ему, смерть его пришла. Постоял дракон как огромный столб, и на землю пал. Содрогнулась земля от удара тела драконова. Под себя подмял дракон ясного сокола. Стон великий стоит, плач родной земли. Пал великий витязь, пал он доблестно, в бою яростном, за дела великие. Закричали от страха орды вражеские, потеряв бойца сильнейшего. Разбегаться стали, увидев доблесть витязей. От страха хозяина бросили. Поскакали братья Глузд и Ярок, разгоняя враждебные воинства. Поскакали к месту тому, где стоял Кощей мерзопакостный. Окружили его с двух сторон, угрожая мечами вострыми. Призывали они благородным словом выйти ворога на смертельный бой. Но не стал Кощей с ними биться тогда. На колени пал, стал пощады просить, умоляя их сохранить ему жизнь его ничтожную.