Путевые заметки

Обошел я вокруг света,
Не нашел по сердцу друга,
И, поразмысливши над этим,
Я другом сделал длань свою.
Изгнанником плачевным я
Пришел в страну эту чужую.
Отца и брата не имею,
Нет также друга у меня.
Когда бы друг был у меня,
Чтоб беды мог поведать я,
Тогда, увидевши его,
Утешил сердце б я свое.
Ужели мать, родив меня,
Прокляв, к изгнанью обрекла?
Пойдешь изгнанником в чужбину,
Отца, мать, брата не имея.
Увидев брата и сестру,
Ты отвернешься и заплачешь,
От глубины души вздохнешь
И «горе мне!» произнесешь.
Тебе подушкой станет камень,
А спать ты будешь на земле,
Поднимешь голову от сна,
Одна надежда лишь на Бога.
О, сжалься надо мной, Господь,
Меня, убогого, помилуй,
Спасителем моим Ты будь
В несчастьях, что ко мне придут.

После обеда духовного отца, епископа Гукаса и прочих ввели в город, а по обе стороны словно стена [стояла] многолюдная толпа христиан и иноплеменников. Женщины, согласно арабскому обычаю, забубнили, ударяя себя по губам; так поступали женщины в церкви в праздничные дни. С великим почетом ввели [всех] во дворец. Я же с грустным лицом, исполненный печали, одиноко следовал за ними издали, вытирая глаза, и благодарил Бога. В тот день ходжа Петик устроил большое пиршество, и [все] веселились до самого вечера.

В Халебе была большая башня; ныне там мечеть, [но] говорят, что раньше это была колокольня.

14. МАРАШ – КЕСАРИЯ – АНКУРИЯ – СТАМБУЛ – ЛЬВОВ

Но вот вышеупомянутый Абдал купил пять лошадей и дал нам по сто курушей на харчи, а в сопровождающие приставил одного мшака, по имени Петрос, и другого мшака, по имени Ахичан. Попрощавшись со всеми, мы отправились в наше путешествие в Польшу.

В какое бы армянское село или город мы ни приезжали, нас встречали с уважением и почестями; мол, едут махдаси из Иерусалима.

Оттуда мы приехали в город Мараш, где сидит паша; там было двадцать домов армян. Оттуда мы приехали в армянское село Фрноз, которое расположено на высокой горе; там находится могила Степаноса Улнеци[357]; из святой могилы бьет сладкий источник, и вниз по горе бежит холодная, студеная вода. Там мы переночевали. Некоторые поднялись на гору и обошли ее, но я не смог, так как устал.

Через село Зейтун мы до полудня достигли очень высокой горы, которая зовется Капак Тебеси, и только к вечеру мы с трудом достигли ее вершины. Через эту гору протекала река Джейхан. В Фрнозе имеются святая церковь и один монастырь. В Зейтуне – шесть церквей и один монастырь. Сказали, что [здесь] было 800 домов армян, но сейчас [осталось] только тридцать домов, ибо они рассеялись, преследуемые джалалиями.

Оттуда день пути до Сиса.

Страна эта гористая и каменистая, сухая и прибрежная, [растут] только померанцы, апельсины, [там] много больших блох и комаров. Меж гор протекала река Джейхан, в которой рыбы было так же много, как песку.

Кесария

Оттуда многочисленными селениями и горами мы достигли престольной Кесарии, которая огорожена двумя стенами – внутренней и наружной. Внутри были две церкви – Святой Богородицы и св. Саргиса, однако они находились в местах, вырытых в земле и темных, куда спускаются по деревянной лестнице[358].

В нем (городе) было пятьсот домов армян, а может быть и более, [среди них] богатые купцы и именитые богачи-ходжи, однако бедных больше; все они портные и кафтанчи, других ремесел нет. Армяне, живущие в [крепости], армянского языка не знают, но только турецкий и персидский, а вне [крепости] – армянский язык знают. Мусульмане Хайсары очень злые и плохие, все [они] эмиры, враги веры, много аванов. Дома построены из необожженного кирпича, двери низенькие, [так что] входят сгибаясь; поэтому город разрушается и пустынен. [Там] есть ханы, безестан, магазины, торговые ряды и золотых дел мастерская; впрочем, людей в ней видно мало; [люди] не благоустраивают [город], во-первых, потому что разорили [их] джалалии, во-вторых, из-за злоупотреблений авана эмира.