Путевые записки эстет-энтомолога

Я открыл холодильник и с удовольствием обнаружил, что он доверху забит банками с консервированными напитками. Вскрыв банку тёмного пива, я захлопнул холодильник, перевёл регулятор кондиционера на пять градусов ниже выставленной температуры и, стащив с ног ботинки и носки, лёг на кровать поверх одеяла. Посвежевший поток воздуха приятно овевал покрытое испариной лицо, а ледяное пиво, скользнув долгожданным холодом по пищеводу, вернулось в голову охлаждённой кровью и остудило разгорячённый мозг. Отупение от жары, охватившее меня с первых минут пребывания на Пирене, сняло, как рукой. Блаженствуя, я сделал ещё пару глотков и тут же пожалел о снятых ботинках. На большой палец правой ноги степенно взобрался огромный восьминогий жук, чем-то похожий на земного Antia mannerheimi , и, усевшись, стал обстоятельно покусывать ноготь жвалами, поводя по сторонам парой длинных гребенчатых усиков. Дрыгнув ногой, я сбросил жука на пол, но тут же почувствовал, как по левой ступне, щекоча кожу, упорно карабкается какая-то многоножка. Стряхнув и её, я сел на кровати.

В комнате царил энтомологический рай. Из всех щелей и углов выползали разнообразные насекомые: шести-, восьми-, десяти– и более ногие; первичнобескрылые и крылатые, скрыто– и наружночелюстные. Закованные в хитиновые панцири и мягкие, как слизняки. Прямо нашествие какое-то. Словно они прослышали о прибытии на планету энтомолога и спешили засвидетельствовать своё почтение. Некоторые из особенно нетерпеливых раскрывали крылья и взлетали.

– Э, – сказал я с нервным смешком, – вы ошиблись. Я узкий специалист. Меня интересуют только парусники.

Обиженный моим разъяснением ярко-зелёный жук на лету сложил крылья и ухнул в банку с пивом. Я осторожно поставил банку на пол, уселся на кровати в позе Будды и стал с интересом наблюдать за нашествием. В тайной надежде, что насекомых привлёк в комнату не запах человеческого тела.

Так оно и оказалось. Конечным пунктом их нашествия являлся потолок. Крылатые достигали его довольно быстро, а вот бескрылым приходилось взбираться по стене; но, все они, оказавшись на потолке, замирали в полной неподвижности. Некоторые срывались, но, побарахтавшись на полу, упрямо возобновляли свой крестный ход. К счастью, на кровать влезали немногие, чутьём угадывая более короткий путь.

Через час, когда консул заглянул в комнату, потолок был почти полностью облеплен насекомыми. В некоторых местах они висели в два-три слоя, и я с замиранием сердца покорно ждал, когда эта хитиновая масса не выдержит собственного веса и рухнет.

Консул с изумлением уставился на потолок, перевёл недоумевающий взгляд на меня и вдруг неудержимо расхохотался. Хохоча, он подошёл к окну и распахнул его настежь. И именно тогда вся масса насекомых рухнула вниз.

Брезгливые не становятся энтомологами. Но только идиоту может понравиться, если ему на голову высыплют ведро живых, копошащихся тараканов. Как ошпаренный, я соскочил на пол и стал лихорадочно стряхивать облепивших меня насекомых, меся ногами кашу из хитиновых панцирей и трахей. Ниобе залился совсем уж истерическим хохотом.

Через минуту, смахнув с себя большую часть насекомых, я вдруг с изумлением обнаружил, что они лежат на полу абсолютно неподвижно – большинство лапками вверх. Я недоумённо посмотрел на Ниобе.

– Д-дневная диапауза, – всё ещё давясь смехом, выдавил консул. – Выше двадцати восьми градусов местные насекомые впадают в спячку. Будь осторожнее в следующий раз с настройкой кондиционера – не буди спящих пауков!

Я не стал объяснять консулу, в чём состоит разница между насекомыми и паукообразными – тем более что Arachnida здесь тоже встречались, – подобрал с пола носки, вытряхнул застывших в диапаузе насекомых из ботинок и на цыпочках, держа ботинки и носки в руках, пошёл в душевую. Мне была известна особенность пиренских насекомых во время дневной жары впадать в спячку, но то, что биологический хронометр подскажет им, что ещё не вечер, и для продолжения диапаузы погонит на потолок – самое жаркое место в комнате, – оказалось новостью. Представляю, что здесь творится ночью!

Когда я вышел из душевой, Ниобе сидел на подоконнике и болтал ногами, а один из аборигенов заканчивал сметать насекомых в большой пятиведёрный чан, трамбуя их веником, так как в чан они уже не помещались.

– Спасибо, Урма, – сказал консул. – Можешь идти.

Абориген, крякнув от натуги, взгромоздил чан себе на голову и вышел.

Ниобе соскочил с подоконника, закрыл окно и выставил регулятор кондиционера на тридцать градусов.

– Жарковато, – сказал он, – зато насекомых не будет. А теперь – прошу ко мне.

В своём кабинете он усадил меня в кресло, включил телеканал Галактического вещания и приготовил пару коктейлей. Как я давно заметил, включённый экран телеканала великолепно справляется с ролью коммуникационного связующего во время застолья. Вроде бы его никто и не смотрит, и не слушает, но он прекрасно заполняет паузы в разговоре, а иногда и направляет русло беседы.