Путевые записки итальянских путешественников XIV в.

Новая Александрия стоит на взморье, как сказано, и велика, пожалуй, как Флоренция, и торговый город, особенно же по части пряностей, сахару и шелковых тканей, затем что с одного боку у нее море, и близко там течет нарочито устроенная ровница[41], исходящая от Нила, каковой Нил исходит от Иордана-реки, который исходит из Земного Рая, а другая часть идет к Индии, как мы далее скажем, и переваливает подле Красного моря[42]. Так что по морю и по Нилу плывут многие из сказанных полуденных товаров, и идут с их караванами на верблюдах, и все направляются в Александрию или в Дамаск. И потому они в том городе благороднейшие и в достатке, как и оттого, что близок он к императорову городу Каиру[43],где сидит Султан, в трехстах милях. В обычае у них, когда умирает достойный гражданин, погребать его на своих кладбищах, которые за городом на некоем поле в сторону старой Александрии, и провожают его многочисленные граждане, смотря по состоянию человека. И коли богат он, посылают за ним следом многих носильщиков с живыми холощеными баранами, которых бьют и кормят бога ради ими бедных и священников. И так всякий творит милостыню смотря по своему состоянию и силе, и не хотят видеть при этих шествиях кого бы то ни было из Христиан-Франков; и найди они их, расправились бы над ними хуже, нежели над всеми другими коленами Христиан. В Александрии узилище, куда ввергли святую Екатерину, и там же поблизости два столпа, на которые посажены были колеса мучить святую Екатерину, которые по чуду божию, как ее коснулись, все рассыпались на части; и промеж этих столпов отсекли ей голову. Еще там место, где святой Иоанн Златоуст творил покаяние[44]; там камень, на котором отсечена была голова святому Иоанну Крестителю в Сева-стии[45] в Иродовом узилище. Под Александрией в полумиле церковь Святого Афанасия, где возгласил он «Quimcumque vult salvus est etc.»[46]. В Александрии много колен Христиан, как в Каире и в Иерусалиме, как упомянем мы далее. Есть там мечети, то есть церкви Сарацинские, в которых нет ни резьбы, ни росписи, напротив, изнутри все они белы и оштукатурены и затерты мелом. На их колокольнях нет у них колоколов, и ни единого колокола мы не встретили во всем язычестве, напротив, стоят на их колокольнях их капелланы и клирики день и ночь, и кричат в свой час, как мы звоним. И крик их — благословение богу и Магомету[47]; еще говорят: плодитесь и размножайтесь, и прочие постыдные слова. Великое торжество у Сарацин в понедельник[48], и говорят, что это их освященный день и что в прочие дни не воздерживаются ни от единого бесстыдства и не творят ни единой молитвы. В понедельник рано кричат они со своих мечетей, чтобы шел народ мыться в их бани, дабы их молитвы исправились бы перед богом и Магометом. И как вымоются, почти что в полдень, отправляются в свои мечети возносить свои молитвы, которые длятся около двух часов. Как было сказано, их мечети совершенно белые изнутри, с большим количеством зажженных светильников, и у всех посреди двор, и не хотят они, чтобы входил туда хотя бы кто из Христиан; и кто бы вошел туда, тому наказание смерть или отречение от веры. И когда молятся они, всех Христиан-Франков запирают в некое здание, называемое Кане, и запирает их псарь, приставленный к тому, и это имя происходит оттого, что говорят, будто мы — псы[49]. Прочие колена Христиан не запираемы, но сидят по домам, покамест не выйдут те из своих мечетей. В Александрии, между богомолиями, и обозрением достопримечательностей города, и отдыхом от тягот, перетерпленных на море, и приобретением знаемых кусков шелка в меру Гроба, которые хороши женщинам на сносях, и еще розысками мальвазии заполнить нашу бочку, чтобы взять с собою вина в пустыню, промыслить которое оказалось нам делом нелегким, поскольку закон их запрещает им винопитие, пришлось нам добывать его у консула Венецианцев, — пробыли мы несколько дней.