Пути бессмертия (СИ)

Он не дождался ответа. Покинул кухню, поманив девушку за собой. А она, не смея не повиноваться, спешно допивая чай, бросилась за ним в светлую гостиную. Там Змей огляделся по сторонам, зевнул, словно очень скучал или же хотел спать, а затем просто завалился на широкий кожаный диван, по цвету напоминавший пепел. При большом желании на этом диване спокойно могли бы спать три человека, и то еще бы место осталось. Амадей кивнул девушке на место около себя, а сам перевернулся на спину, глядя в потолок, украшенный круглыми маленькими лампочками.

— Расскажешь что-то? — он поджал губы, стоило Лизе прилечь подле него.

— Слушай, а существуют ещё всякие мифические существа? — Лиза задумчиво прикрыла глаза. — Оборотни там, феи всякие.

— Лиз, — Амадей хохотнул. — Мы не вампиры в привычном людям понимании, даже Валентайн. Солнце, серебро, глупые молитвы и распятия нас пугают не более чем обычных людей. Мы — грехи и пороки этого мира, его самая темная сторона. В обычном понимании — что-то вроде демонов, бесов. А вся остальная магическая пурга — тоже про нас, ведь бесов есть сотни видов, подвидов и тому подобных.

— Откуда же тогда все эти легенды? — Лиза приподнялась на локтях, глядя на парня круглыми от удивления глазами.

— Мы сами создали их. Чтобы укрыть наш мир пеленой людских фантазий, — он перевернулся на бок, глядя на девушку. — И вообще, я просил тебя о чем-то рассказать. А вещаю сам.

— Говорил же, что мне приятно тебя слушать, — Лиза мягко улыбнулась, отводя взгляд. — Кстати. Я тут заметила интересную закономерность. У каждого из вас есть что-то вроде… ну, титулов.

— Вроде того, что Валентайн — Первый падший, Кровавая Луна или Возлюбленный смерти?

— Да… я даже не слышала ничего, кроме первого. Так вот, — она тряхнула головой, — у тебя ведь наверняка тоже есть нечто подобное? Расскажи.

Амадей вновь откинулся на диван, закрывая глаза и словно погружаясь в воспоминания. Во времена, когда его узнавали в каждом уголке Европы. Когда разврат был естественным повсюду, даже в церквях и монастырях. Стоило туда явиться Искусителю, как в келье начиналась оргия. Когда у него еще были длинные волосы, он носил все черное и нередко обнажал свою чешую на руках и ногах, заставляя набожных людей креститься. Священники звали его еретиком, а Змей легко касался их, заставляя поцеловаться.

— Веселое было времечко, — парень закусил губу. — Меня звали Змеем-искусителем постоянно. А Нечистый прозвал меня Бесславным воином.

— Почему?..

— Пока все сражались где-то в полях да лесах, проливали кровь, охотились на медведя или оленя, я же охотился лишь за девушками, за пошлыми мыслями и искушал, делал это постоянно. Я вел свою битву, которая, как видишь, не принесла мне особой славы в те времена, — он пожал плечами. — Не жалею об этом.

Он подавил тяжелый вздох, вспоминая, как его все-таки изловили фанатики. Ох уж эти верующие люди. Именно из таких и вырос существующий ныне Орден. Они тогда связали его, в цепях притащили в церковь, планировали сжечь на костре. Но сперва были пытки. Много пыток.

— Церковники прозвали меня Черной кровью. Потому что когда они решились пытать меня, выяснилось, что кровь в моих венах черная как нефть. Не знаю, почему так, но прозвище прижилось. Даже не знаю, как бы меня назвал нынешний оплот Ордена, — он скривился, вспоминая, что эти набожные твари с ним делали днями и ночами, не зная устали.

— Оу… а это все еще так? — Лиза сглотнула.

— Не проверял, — Амадей пожал плечами, явно сбившись с этой темы. — А когда меня хотели сжечь на костре…

Парень зажмурился. Вспомнил, как пламя лизало его ноги. Да, он бы не умер, но боль была адская. Тогда всю площадь окутал плотный туман, скорее похожий на дым. Холодный настолько, что ресницы покрывались изморозью. Он-то и освободил заключенного Искусителя. Пламя потухло, веревки замерзли и потрескались. Амадей тогда сбежал, а на небе началось солнечное затмение. Тогда и появилось последнее прозвище.

— Меня назвали Тенью Луны. А спас меня тот, кого я ищу всю жизнь. Тот, чья сила способна день обратить в ночь, кто убивает одним прикосновением. Он никогда не показывает своего облика, и я, кажется, единственный из ныне живущих, кто еще помнит о его существовании, — он с силой сжал зубы.

— О ком ты сейчас? Явно же не о Валентайне… постой, Ноэль говорил, что Валентайн — сильнейший из ныне живущих. Что он Первый, ты ведь сам это говорил.

Амадей скривился, глядя на Лизу. А затем недовольно фыркнул, поднимаясь с дивана и направляясь к окну. Распахнул его, присел на подоконник и закурил, сжимая в пальцах тонкую сигарету.

— Первый падший — да, — короткий кивок. — Считается, что он старше всех живущих. Но мы с ним одного возраста. И я помню, что не всегда Валентайна все почитали. В то время был еще кто-то. Дьявол, наверное, — он пожал плечами, затягиваясь. — Но скорее всего это он создал нас всех. И спас меня, когда меня хотели сжечь заживо.

— А что ты о нем еще помнишь? — Лиза заинтересованно поднялась с дивана, подходя к парню.