Пути Держателей

Публики в таверне, как уже успел рассмотреть юноша, оказалось немало, о чем свидетельствовал ощутимый даже на улице гул. Закутанные в тени силуэты тоэхов занимали практически все свободные места в зале. Демоны пили, играли, спорили и заключали сделки, не уставая заказывать новые порции выпивки.

Едва створки двери сдвинулись за спиной Овиллы, сидящие у выхода притихли, обрывая разговоры и с интересом рассматривая вошедших. На лицах суккубов замелькали плотоядные улыбки, а Киоши, неожиданно смутившись, вдруг вспомнил, что так и не раздобыл себе одежды. Как и повсеместно на Тоэхе, мода на одежду оставалась сугубо личным делом, но негласно считалось, что в больших городах принято хоть как-то прикрывать собственное естество.

Киоши заставил себя сделать шаг вперед, и замершие в ожидании пьяницы вновь ожили, потеряв к вошедшим интерес. Над столами снова зазвенел женский смех, полилась оборванная на полуслове песня. Демоница, ощутив сотрясающую ее спутника дрожь, прикоснулась к его плечу. Ничего не сказала, но и тот не торопился выплескивать свои эмоции. Он — чистокровный джегал из высокого Дома должен скрываться в этой грязной, всеми Держателями забытой дыре. Киоши презрительно сплюнул на бугристый, едва присыпанный старой соломой пол и направился к стойке, стараясь не задевать окружающих.

Одинокий и огромный, занимающий больше половины лица глаз хозяина, окруженный множеством крохотных рогов, уставился на Киоши. Хозяин наклонился вперед, широкими ладонями опираясь на темную каменную плиту, выполняющую роль стойки.

— Мне нужна комната, — юноша старался, чтобы в его голосе не была слышна откровенная неприязнь, способная сейчас испортить все. — Комната на двоих, для начала на три перелива, до второго Просветления.

Ярко-желтый зрачок хозяина корчмы скользнул вправо, изучая стоящую поодаль суккуба. Догадавшись, Киоши немедленно запустил руку в мешок, нащупывая кошель. Выложенные на стойку монеты исчезли с нее так быстро, что движение руки трактирщика заметил бы далеко не любой тоэх. Хозяин мгновенно оживился, отчего окружающие глаз рожки зашевелились. Его второй рот, расположенный на левом плече, тут же принялся картавить.

— Заплатишь еще столько же, и сможешь забгать угловую комнату в конце когидога, — но пальцы Киоши уже затягивали горловину мешка.

— Считай, что это был аванс, — он обернулся в глубину зала, высматривая свободный стол. — А сейчас принеси нам чего-нибудь поесть и выпить. Живой пищи не надо.

— Газумеется. Непгеменно, господин, — рты хозяина скривились в гротескных улыбках, изображавших покорность, и тот двинулся в комнату прислуги.

Более не удостоив его и взглядом, юноша направился к уже примеченному столу, увлекая за собой спутницу. Сбросил на пол засохшую обглоданную кость, поставил мешок возле лавки, осторожно сел, не переставая осматриваться и нюхать воздух. Суккуб устроилась напротив. Только сейчас Киоши заметил, как напряжены обнаженные плечи Овиллы, как внимателена и осторожна она.

— Я уже бывала в Гив-Назандаре, — та немедленно ответила на его немой вопрос. — Как ты можешь догадаться, выполняла поручение Марвина. Тогда искали государственного изменника. Искали долго, перерыв город вдоль и поперек, но так и не нашли. Потеряли двоих агентов. В итоге, конечно, Магистр послал Ибару, и тот вскоре вернулся, принеся в корзине голову преступника. Но время, проведенное здесь, позволило мне хотя бы немного узнать город. После того, как мы поедим и отдохнем, будет необходимо обзавестись одеждой, после чего я попробую кое-кого найти.

Киоши согласно кивнул. К столику подковылял низший, с грязного подноса расставляя перед ним тарелки со снедью и узкую бутыль со стаканами. Рассматривая даже эти нехитрые закуски, второпях собранные на кухне, юноша все равно услышал, как у него заурчало в животе. Расплатившись со слугой, они принялись за вяленое мясо и светлое кислое вино, ни на миг не прекращая украдкой рассматривать зал таверны.

В который раз за последнее время Киоши поймал себя на мысли, что невольно вспоминает о Танаре. О ловком и потертом судьбой проводнике, чувствующем себя в любой корчме, словно рыба в толще воды. Насколько иначе могла бы сложиться жизнь мидзури, не согласись тот вернуть старинный долг Виктору Конте? Где он сейчас, жив ли? На этот вопрос могло ответить лишь одно живое существо, но тоэх верил, что когда-нибудь настанет день — и он спросит с Тоэши-Набо. С пристрастием.

Вычищая уже вторую тарелку, юноша не мог избавиться от ощущения, что за ним наблюдают. Наверное, это вполне характерно для кабака, где рассматривают тебя и рассматриваешь ты. Но Киоши знал, что даже из сотни равнодушных взглядов можно выхватить единственный, цепкий и внимательный, несущий в себе совсем другую энергетику. Придвигая к себе блюдо речных осьминогов, завернутых в бледно-зеленые водоросли, он уже наверняка знал, что из дальнего конца зала, от самой темной стены трактира на него устремлен именно такой взгляд.