Пути-дороги

Хорунжий навел бинокль. Из–за оврага, заросшего мелколесьем, на небольшую прогалину выезжала группа всадников. Лиц разглядеть было нельзя, но красные фески и синие мундиры не оставляли сомнений в том, что это были турки. Впереди на великолепной вороной лошади медленно ехал стройный, красиво одетый всадник.

— Мироныч! Возьмем их, а?

— Пускай, ваше благородие, они ближе подъедут, чтоб шуму меньше было, — неохотно согласился вахмистр.

Казаки, прячась за высоким кустарником, напряженно наблюдали за приближающимся турецким отрядом, который теперь был виден простым глазом.

Андрей, возвратясь из дозора, присоединился к взводу. Став рядом с Дергачом и Мишкой Бердником, он с интересом следил за неприятельским разъездом.

Андрей, как зачарованный, смотрел на приплясывающего под турецким офицером арабского скакуна.

Взв–о–од! Шашки вон! Пики к бою! — подал вполголоса команду хорунжий, выскакивая на лужайку. Его шашка сверкнула в лучах вечернего солнца.

Казачья лава без крика наметом помчалась на турок. — Увидя казаков, турки, повернув лошадей, во весь дух поскакали к селению.

Сзади всех мчался всадник на вороном коке, на ходу

снимая офицерский карабин. Откинувшись назад, он в упор выстрелил в настигающего его хорунжего. Тот подался набок и тяжело упал с лошади.

Андрей несся следом за хорунжим. Догнав турецкого офицера, он полоснул его шашкой по голове. Офицер взмахнул руками и свалился на землю. Обе лошади скакали рядом. Андрей перегнулся и схватил араба за повод:

— Ну, стой, стой, Васька!

Затем спрыгнул на землю, быстро перерезал кинжалом подпруги богато расшитого турецкого седла и сбросил его на землю. Расседлав Вороного, он накинул свое седло на боязливо косящегося араба и, быстро затянув подпруги, вскочил в седло. Араб взвился на дыбы. Кое–как успокоив его, Андрей дал ему повод, и конь карьером помчался к селению. Андрей выскочил на холм и увидел, что из селения, развертываясь в галопе, показался турецкий эскадрон. Казаки тоже заметили спешащих на помощь своим турок, повернули коней, но было уже поздно. Раздался оглушительный вопль идущей в атаку турецкой конницы:

— Ала–а–а-а! Аа–а–а-а! — звенело у Андрея в ушах, холодя в жилах кровь. Услышав знакомый крик, араб злобно рвался вперед, навстречу катящейся лавине.

Еще одно мгновение — и эскадрон настиг казаков. Андрей с ужасом увидел, как покатились казачьи головы под ударами кривых турецких сабель. Изо всех сил крутнул он жеребца и, пригибаясь к гриве, поскакал по дороге к лесу.

На полпути от того места, где казаки впервые увидели турок, араб, испуганно захрапев, прыгнул в сторону. Еле удержавшись в седле, Андрей увидел на траве труп зарубленного им турецкого офицера, а невдалеке от него лежал ничком хорунжий Кравченко.

Соскочив с седла, Андрей подошел к хорунжему. Тот тихо стонал. Андрей несколько секунд стоял над ним в раздумье, потом, решительно схватив его на руки, хотел взвалить на седло, но араб, натянув повод, испуганно взметнулся на дыбы, всхрапывая при виде залитого кровью человека.

Андрей снова положил хорунжего на траву и стал успокаивать лошадь. Наконец ему удалось взвалить Кравченко на седло. Вскочив сам, он глянул мельком в сторону боя. На земле валялись трупы казаков и турок, а между ними с громким ржанием носились осиротелые кони. Группа казаков, нахлестывая нагайками лошадей, уходила от погони.

Турки отстали. Среди мчащихся ему навстречу казаков Андрей увидел Дергача, братьев Бердниковых и других каневчан. Привстав на стременах и осторожно придерживая хорунжего, он замахал им папахой.

Дергач, задыхаясь от быстрой езды и непрошедшего еще испуга, взволнованно крикнул!

— Тикай, Андрей! Чего ты стоишь?..

— Не могу я, Ваня, галопом… Не выдержит он…

Проносившиеся мимо казаки кричали:

— Бросай его, Семенной! Чего с мертвяком возишься?

Турки, прекратив преследование, открыли стрельбу.

Пули с визгом летели над головами…

— Езжай, Ваня, а я следом за вами поеду. На таком коне меня не догонят.

— Да на что он тебе, мертвый, сдался?.. — Дергач не успел договорить, послышался взрыв, и справа от них яростно взлетел к небу огромный фонтан земли.

В просторной палатке за походным складным столом расположился командир 2-го Запорожского казачьего полка. Его лысеющая голова, склоненная над разостланной картой, слабо освещалась стоящим на столе фонарем.

Сбоку на складном табурете сидел, опустив голову, есаул Бут. У входа стоял навытяжку, с забинтованной головой, младший урядник второго взвода Лука Чеснок.

— Итак, ты утверждаешь, что хорунжий убит? — спросил полковник.

— Так точно, ваше высокородие. Его турецкий офицер из карабина застрелил.

— Почему же вы, скоты этакие, не привезли его тела?

— Так что, ваше высокородие. Семенной остался, чтоб его в лагерь везти.

Николай от неожиданности вскочил с табуретки:

— Семенной жив?

Полковник Недовольно поморщился:

— Садитесь, есаул. Что с вами?

Чеснок, удивленно взглянув на Бута, продолжал:

— Так что, ваше высокородие, не успели мы сотни шагов от Семенного отъехать, как его снарядом смело. Дергач своими глазами видел.