Пути Господни (СИ)

Великая Мать, кто бы мог подумать, тогда, там, в племени, что он будет тереться о неприступную Боэту.

Если Ковчег не рай, то где-то близко.

Очень близко.

Великая Мать!

- Я узнавала у доктора – срок приемлемый. Все нормально. Я сделаю это.

- Нет, не позволю!

Хозяева.

Опять Хозяева.

Странные создания.

Опять ругаются.

Хозяйка беременна, а вместо того, чтобы радоваться – плачет.

И Хозяин день ото дня мрачнее.

Рхат не выдержал, раскрыл, что знает их тайну, поздравил… так Хозяин строго-настрого велел никому не говорить. И вид у него был, как, как… страшный, словом.

Хотя, не говорить – это понятно. Ребенок еще не родился – сглазить могут. Да и когда родится девять дней и девять ночей, пока душа не укрепилась в теле, не положено показывать младенца никому, кроме матери и шамана.

- У нас нет выбора, сейчас нет. Может… потом…

- Потом! Я не хочу потом, не желаю! Техники! Чем они лучше священников! Те прикрывались словами Заветов, эти – благом Ковчега. А суть, смысл, жизнь – страхи, Утилизатор, боязнь инакомыслия – не изменились. Так в чем, я вас спрашиваю, разница?

- Успокойся и говори тише.

- Вот именно – тише. Мы всего боимся, даже слов. Особенно слов.

- Нам и так повезло с… Лизой. Могли не разрешить. Все-таки я – дочь священника, бывшего члена Трибунала…

- Вспомни – тогда не было запретов. И раньше никогда не было!

Нет, все-таки Хозяева очень странные. Хотя, какие ни есть – они его, и других Рхат Луну не надо!

- Аборт не такая уж страшная операция. Особенно на ранних сроках.

- А я слышал, одна из десяти не выживает, и глубоко сомневаюсь, что это – случайность. А даже если все пройдет удачно. Возможно, ты больше никогда не сможешь иметь детей.

- У нас есть Лиза.

- Есть. И будет еще. Обещаю. Я знаю, что делать.

Непонятное слово.

Чудные обычаи.

Рхат Луну даже стало жаль Хозяев.

Почему?

Он сам не понимал.

***

Не суйся воскресенье поперед Вознесения.

Из сборника «Устное народное творчество»

Столы ломились от яств.

Стены от портретов Учителя.

Воздух густел многотысячным гомоном, оседая в: многочисленных кувшинах тягучим киселем, запотевших стаканах цветным желе, глубоких тарелках жирным студнем.

Яркие отсветы цветных лент усеивали стены, пол и даже потолок Майдана. Притягивали взгляд крутобокие горы ягод и фруктов в низких вазах, румяные щеки расписных пряников с начинкой, ступенчатые, любовно вылепленные торты – предмет явной гордости кондитеров.

Праздник.

Шумными стайками гоняла ребятня, каждый обладатель не менее дюжины леденцов, чудом удерживаемых маленькими ручками.

Малочисленными группами двигались дети постарше, придирчиво вглядываясь в аналогичные коллективы противоположного пола.

Скромно держась за руку, шествовали молодые парочки. Некоторые – с детьми.

Отдельно гуляли пары со стажем. Мужчины – у стоек с горячительным. Женщины – у прилавков с едой.

Подслеповато щурились, сентиментально закатывая глаза и шевеля бесцветными губами, старики.

- Разве это праздник!

- Вот в наше время были праздники!

- Одних фруктов уходило полторы тонны!

- А птицы!

- А выпивки!

- А девушки тогда были… закачаешься!

- Главное – молодые.

Важно несли тучные тела, облаченные в праздничные, обильные украшениями одеяния высокопоставленные священники.

Не менее важно вышагивали солдаты Армии Веры, единственным, но весомым украшением которых служили пластиковые дубинки.

Праздник.

У помоста борцов было особенно людно. Только что закончились соревнования между цехами. Лично Великий Пастырь награждал победителей, вешая на потные шеи сияющие, отлитые специально к празднику медали.

В числе победителей находился и Юрий Гопко.

Марта, стоя внизу, в толпе, не сводила глаз с юноши.

Даже сейчас, усталый, с всклокоченными волосами, он был прекрасен! Особенно сейчас.

От ревнивых глаз девушки не укрылось, какие взгляды Юра кидал на девку из священников, как же ее… Рената.

Ложу священнослужителей оборудовали на возвышении. Единственным возвышением на Майдане была площадка под люком Утилизатора.

«Вот бы ее туда!.. вместе с остальными святошами!»

***

Виновный найден. Им оказался Залман Никитов. Вместо положенных двенадцати часов, Никитов держал картофель под облучающими лампами только восемь. После чего засыпал картофель в клубнехранилище. В результате сгнило порядка двух тонн клубней, не считая частично подпорченных, отданных в качестве корма животноводам.

Из докладной записки.

- А на собраниях своих под маской благочестия предаются разврату!

- О-о-о!

Серая толпа обступила серого, почти неотличимого от остальных, остроносого субъекта. Субъект вещал, бурно жестикулируя.

- Остерегайтесь, остерегайтесь!

- Ужас!

Горящие, навыкате глаза субъекта бешено вращались в круглых глазницах.