Пути Миритов. Холод знамений

- В таком случае скоро к вам явится лекарь, для подтверждения или опровержения нашей теории, - сообщил Виктор.

- Конечно, Ваше Величество.

Остаток обеда прошел в гулком молчании. Вместо кремового пирожного Камилла съела корзиночку с фруктами, вместо слабого вина пила медовую воду. Думать о плохом расхотелось, даже учитывая, что Фиалам ждали явно не лучшие времена. Неважно, что случиться, главное, чтобы принцы и принцессы рождались счастливыми.

А еще она вспомнила о присущей южанам летней хвори, от которой неожиданно умирали молодые и зрелые мужчины – год назад или чуть меньше у Камиллы с Виктором состоялся разговор об этом. Отчаянно хотелось верить, что на них воздействовали лишь местность, жаркая погода и усталость от труда, но не как свойства крови. У каждой из четырех провинций Фиалама свои неприятные особенности, королеве было известно лишь про Эн-Мерид, но о других неизвестно.

Погруженная в тяжкие размышления, Камилла попрощалась с супругом и отправилась к себе. Не мешало поговорить с нерадивой камеристкой, объяснив ей, что случайные знакомства в городе и доверие к подругам-простолюдинкам стоят гораздо дешевле достойного жалования, хорошей репутации и свободы. Иначе в следующий раз девушке может не так сильно повезти.

Камеристка выслушала спокойные, но строгие слова Ее Величества с покорно опущенной головой, а потом быстро поклонилась.

- Прошу прощения, Ваше Величество! – произнесла Сюзанна Лефевр с неподдельными пылкостью и раскаянием. – Больше я такого затевать не стану.

- Как и любовные отношения с офицерами, - мягко произнесла Камилла, вспомнив, что о Сюзанне и Генри Холте до сих пор болтают злые языки.

- Я буду осторожна, клянусь вам.

Отпустив девушку, королева осталась одна и решила взять в руки сборник донгминских поэтов и на сердце ей отчего-то легла тяжелая тоска. В последние недели у Камиллы Моранси слишком часто менялось настроение, но хотелось верить, что она сможет это побороть. Главное – следить за каждым своим шагом и словом, дабы уберечь свою, а может и не только жизнь, ведь если ее королевское правление началось с кражи кинжала и странных интриг, шансов на спокойные дни почти не осталось.

Глава 2. Шон Тейт

Уходящее лето 141 года четырнадцатого кватриона не принесло в Эрту ни побед, ни поражений, фиаламские солдаты продолжали отбивать вялые натиски аранийцев, и казалось, что конца этому не предвидится. Шон Тейт сперва впал в легкое отчаяние и не сомневался, что его судьба – пасть смертью храбрых в одной из этих перестрелок, но в один прекрасный день, кажется пару месяцев назад, взял себя в руки. Под его началом служил графский сын, Дин Мейсон, следовало славно постараться, чтобы защитить юношу от шальных пуль, а значит, чувства и мысли самого бастарда Тейта уже не имели столь сильного значения. Воодушевившись, в конце концов, идеей спасения дворянского отпрыска, он позабыл о собственных тревогах. На войне всегда страшно и опасно, а он отлично знал, на что шел, вызываясь служить на границе.

Уже почти полгода аранийцы не желали сдавать позиции и отступать прочь от Фиалама – даже спокойный неано Мартин Дальгор не единожды удивлялся их терпению. Но Шон точно знал: когда-нибудь это закончится. Стоит только королям Фиалама и Арании договориться между собой, обсудить все вопросы, заставившие их развязать войну, но Дин считал, что не все так просто.

- Кому-то выгодна эта война, неано Шон, - сказал он в начале месяца Летних Дождей и прищурился, рассматривая гладь бледно-голубого неба. – Она началась еще, когда нас с вами не было.

- Я точно успел родиться, - мрачно пошутил Шон. Воспоминание о собственной неприкаянности по причине незаконнорожденности заставило его загрустить и забыть, из-за чего завязалась беседа.

Несколько кватрионов назад Арания союзничала с Фиаламом, а теперь все пошло прахом из-за дележки территорий и недальновидности бывших, ныне покойных, королей. Заглядывать в будущее страны не хотелось, Шон понимал, что с большой вероятностью оно будет заведомо плохим. Если же нет, то мир наступит нескоро.

А вот тридцатый день месяца Летних Дождей, самый последний летний денек, полный тепла и солнечного света, явился нежданно-негаданно. Шон Тейт проснулся словно от резкого толчка, быстро сел и резко выдохнул. Сегодня планировалось отсидеться в лагере, а завтра пойти в наступление на маленькие отряды обнаглевших аранийцев. Хорошо, что казарма оказалась пустой, лишь на соседней кровати похрапывал Дин.

Мартин Дальгор, замерший в дверном проеме, на фоне коридорного сумрака, быстро кивнул ему и сделал жест рукой, чтобы лейтенант Тейт вставал и шагал за ним. Странно, что другие офицеры не в постелях, если рано, а если уже полдень, то с чего бы их с Дином не растолкали? Подхватив сапоги и застегивая на ходу колет, он бесшумно вышел из комнаты.

- Прошу прощения, старший офицер Дальгор.

- За что же? – прохладно осведомился северный герцог, прислонившись к стене. Взгляд его светлых глаз был спокоен, и Шон осмелился предположить, что никаких внутренних правил не нарушил.