Пути-перепутья

Так он стоял и бурчал себе под нос, когда внезапно с огорода донеслось собачье тявканье и отчаянные вопли петуха, более того - если только ему не изменил слух,- это вопил его собственный петух, его серебристоперый любимец. Устремив взоры на огород, Дёрр убедился, что стая кур разлетелась в разные стороны, что петух взлетел на сливу и оттуда действительно зовет истошным голосом на помощь, а под деревом тявкает собачонка.

- А, черт подери,- выругался Дёрр.- Это ж опять Болльманов пес… Опять через забор… ну, я ж ему…

И, оставив горшок с геранью, который он перед тем разглядывал, Дёрр помчался к собачьей будке, отстегнул замок, спустил с цепи свою собаку, и та, словно бешеная, ринулась в сад. Однако не успела она подбежать к сливе, Как «Болльманов пес» обратился в постыдное бегство - под забор и в поле. Сперва желтая собака Дёрра большими скачками следовала за ним, но дыра под забором, вполне достаточная для пинчера, оказалась для нее слишком мала и вынудила ее отказаться от дальнейшей погони. Дёрр, подоспевший с граблями в руках, тоже остался ни с чем и только переглянулся со своей собакой.

- Ну, Султан, на этот раз не вышло.

Затем сконфуженный Султан побрел в свою будку так, словно ему сделали выговор, а Дёрр долго глядел в поле, где мчался по борозде пинчер, после чего сказал:

- Я не я буду, ежели не заведу себе духовое ружье, у Мелеса куплю или еще где. А уж там втихомолку прикончу эту тварь, чтоб ни один петух о том не прокричал, даже мой собственный.

Но вышеупомянутый петух в данную минуту и не подозревал о том, что Дёрр ждет от него молчания, он горланил еще пуще, однако при этом так гордо выпячивал свою серебристую грудь, словно хотел внушить курам, что его пребывание на дереве есть не более как хитрый стратегический маневр или, скажем, мимолетный каприз.

- Вот это петух так петух. Воображает из себя невесть что. А уж напыжился, напыжился-то как,- сказал еще Дёрр, после чего вернулся к цветочным горшкам.

Глава третья

Эту сцену могла наблюдать фрау Дёрр, которая как раз срезала с грядки спаржу, и если она отнеслась к происходящему без должного взимания, то потому лишь, что подобные сцены повторялись каждый третий день. Она ни на минуту не прервала своей работы и успокоилась лишь тогда, когда даже при самом тщательном осмотре грядок нельзя было сыскать ни одной «белой верхушки». Тут она повесила корзину на руку, вложила туда нож и, гоня перед собой несколько отбившихся от наседки цыплят, медленно побрела сперва через огород по тропке между грядками, потом во двор, к подмостям, где Дёрр снова готовил цветы для завтрашнего базара.

- Ну, Зюзюшка,- приветствовал он свою лучшую половину,- вот и ты. Видела, как я? Болльманов-то пес опять к нам припожаловал. Вот повадился! Погоди, ужотко я его зажарю, какой-никакой жир в нем есть. Пусть наш Султан полакомится шкварками… Собачий жир, он, знаешь…- И Дёрр хотел подробно изложить практикуемый им с недавних пор способ лечения подагры, но заметил корзинку на руке у своей жены и, оборвав изложение, воскликнул: - А ну-ка, покажи-ка! Много собрала?

- Гляди,- ответила фрау Дёрр и протянула ему до половины наполненную корзину. Дёрр только головой покачал, пропуская между пальцами ее содержимое, потому что стебли были сплошь тоненькие, а некоторые даже искрошились.

- Ну, голубушка, ты просто не умеешь собирать спаржу.

- Собирать-то я, положим, умею. Вот колдовать я не умею, это точно.

- Не будем спорить, больше от этого все едино не станет. Только как бы нам с голоду не помереть.

- Еще чего, помереть! Брось ты свою воркотню. Спаржи сколько есть, столько и есть. Не выросла сегодня, вырастет завтра - не все ли равно? Один хороший ливень - вот как в канун троицы,- тогда увидишь. А дождь будет, помяни мое слово, от бочки с водой несет, хоть нос зажимай, и паук в угол забился. Только тебе подавай каждый день все сразу, нельзя же так.

Дёрр засмеялся.

- Ну ладно, увяжи пучки. Мелочь тоже. Можешь и сама кое-что продать.

- Да будет тебе,- перебила фрау Дёрр, привычно возмущаясь его скупостью, потом, однако ж, дернула мужа за ухо, что всегда воспринималось им как изъявление нежности, и отправилась в Замок, где, удобно разместись в сенях, хотела вязать пучки, но не успела она придвинуть поближе к порогу свою скамеечку, как услышала, что напротив Замка, в трехоконном домике, занимаемом фрау Нимпч, кто-то с грохотом распахнул окно и закрепил обе створки крючками. Затем она унидела Лену в просторном жакете с лиловыми разводами, во фризовой юбке и чепчике на пепельных волосах. Лена приветливо ей поклонилась.

Фрау Дёрр не менее приветливо ответила на поклон.

- И все-то у ней окна настежь. Молодец, Ленушка. Оно и жарко становится. Как бы грозы не было.

- Да, у матушки опять от жары голова разболелась. Лучше я здесь сзади с утюгом устроюсь. Здесь даже веселей, чем в той комнате,- там, сколько ни гляди, никого не увидишь.

- Твоя правда,- ответствовала фрау Дёрр.- Дай-кась и я поближе придвинусь к окошку. За разговорами работа быстрей спорится.