Пути Предназначения

— И всё же лучше не пить посреди дня.

— Шуму из-за пары глотков, — буркнул Цалерис.

— У тебя эта пара через каждые полчаса. Никто не станет держать на работе пьющего инкассатора.

— Ты меня пьяным видел?

— Трезвым я тебя тоже давно не видел.

— Да иди ты…! Морали мне ещё читать будешь.

Цалерис сделал третий глоток и ушёл в комнату. Малугир пошёл за ним.

— Лери, ты не можешь всю свою жизнь просидеть за баранкой инкассаторского фургона! Тебе надо получить хорошее профессиональное образование, а для этого…

— У меня есть профессиональное образование!

— Это Сумеречный лицей, что ли, образование? Но даже если и так, то нужно стать достойным собственной профессии. Ты выпускник лучшей школы телохранителей в Иалумете! И негоже тебе оставаться простым сопроводителем грузов! Ваша фирма открывает филиал. Ты, с твоей подготовкой, первый кандидат на должность директора. Если, конечно, на собеседовании от тебя не будет разить водкой.

— Я не выпускник, — буркнул Цалерис. — Меня за профнепригодность вышибли, не забыл?

— Через координаторский суд ты за неделю добьёшься отмены этого решения. Ещё через неделю тебе выдадут диплом имперского образца, а Квалификационная комиссия ВКС в тот же день даст ему подтверждение для городов Большого Кольца. Любая охранная фирма счастлива будет заполучить такого специалиста.

— Ну да, как же, — фыркнул Цалерис.

— Да, Лери, да. Именно так, а не иначе. Но при условии, что ты бросишь пить.

— Что ты меня всё время попрекаешь?! Я что, пьяным под забором валяюсь? Или на твои деньги водку покупаю?

— Я боюсь за тебя, Лери. Во всём Иалумете ты единственный, кто у меня есть.

Цалерису стало неловко. До сих пор он никому не был нужен. Зато и сам ни в ком не нуждался!

Цалерис хлебнул из фляжки.

— Я не твой, Малг. И никогда твоим не буду. И ничьим! Если помнишь, ещё в Бенолии мы решили, что каждый живёт сам по себе. То, что одну комнату снимаем, так это ничего не значит. Мало ли с кем можно квартиросъёмничать, если на двоих аренда обходится дешевле.

— Да, конечно. Извини.

Малугир пошёл в кухню. На пороге обернулся.

— Знаешь, Лери, вряд ли Авдей обрадовался бы, увидев твою вечно хмельную рожу.

В один прыжок Цалерис подскочил к нему, схватил за грудки.

— Никогда не смей произносить это имя!

— Почему? Ведь это один из немногих людей в твоей, да и в моей жизни, которого можно вспомнить с благодарностью.

Цалерис разжал руки.

Малугир смотрел ему в глаза.

— Лери, если ты не хочешь стать кем-то значимым ради себя самого, то сделай это ради Авдея. Он так верил, что ты способен стать полезным миру.

Цалерис ударил Малугира кулаком в лицо, потом под дых. Пинком швырнул на пол.

— Никогда не смей произносить его имя своим поганым языком, выродок дээрнский!

— Совсем уже мозги пропил, — сказал Малугир. — Если они вообще были.

Цалерис наотмашь хлестнул его хвостом. Густая берканская шерсть смягчила удар, но всё равно Малугир едва не задохнулся от крика, так было больно.

— В следующий раз шипы складывать не буду, — с ненавистью пообещал Цалерис. — Понял, сучонок высокородный?

— Да, — торопливо кивнул Малугир.

Цалерис перешагнул через него, громко хлопнул входной дверью.

Бар был через дорогу. Цалерис потребовал коньяка. Потом ещё. И ещё. После было виски, вслед за ним ром. А дальше Цалерис не помнил ничего, проснулся в том же баре, в углу на кресле.

Головная боль, противный привкус во рту.

— Это сколько же я выжрал? — пробормотал Цалерис. — У-у, как хреново… И зачем надо было так нажираться? Хвала пресвятому, на работу только вечером.

Цалерис глянул на часы. Семь утра. Через полчаса Малугир уйдёт на репетицию, можно будет вернуться домой. Показываться ему в таком виде не хотелось. И без того то и дело за пьянку ругает. А теперь вообще имеет полное право так навешать Цалерису от макушки до хвоста, что мало не покажется.

На душе было скверно. Произошло вчера что-то невыносимо гадкое, такое, о чём невозможно вспомнить без омерзения.

Цалерис тряхнул головой, прогоняя воспоминания. Нет, не сейчас. Может быть, обдумает их позже. А лучше — никогда. Слишком мерзко.

Поднялся, зашёл в туалет, ополоснул под краном лицо. Посмотрел в зеркало и плюнул на своё отражение. Удивился поступку и тут же плюнул снова — вчерашний день вспомнился во всех гнусных подробностях.

Цалерис сел на пол.

— Во имя пресвятого, Малг… Я сам не знаю, что на меня нашло. Малг, предвечным кругом тебе клянусь: никогда больше ни капли… Даже пива не выпью. Только прости меня. — Цалерис поднялся, посмотрел на себя в зеркало. — Я вымолю прощение. Пусть Малугир делает со мной всё, что захочет, лишь бы не…

Что именно «не» Цалерис говорить не стал. Побоялся озвучить догадку.

Домой вернулся бегом, а перед дверью замер, долгих две минуты не решался открыть замок.

В прихожей не было тапочек Малугира, а со стола в комнате исчезли нотные планшетки. В платяной шкаф Цалерис заглядывать не стал — и так всё понятно. Вместо этого позвонил вахтёру в варьете, где работал Малугир.

— Привет, Джеймс. Малг уже у вас?

— Так он ещё вчера уволился. А ты что, не знал? — удивился вахтёр.

— Он альбом с нотами забыл.