Пути-Пучи

И перевел дух. Все-таки что-то не то было с глазами у Адамова. Если точнее, то их практически и не было. Вместо них под короткими толстыми бровями черно-белого цвета глубоко прятались два сверкающих прыщика.

- … который доллары, - продолжил Адамов. – Проверим?

Саша удивленно поднял брови.

- А где мне их взять? Нет у вас этих долларов.

- Вот, - сказал Адамов, засовывая руку в грудной карман и вытаскивая оттуда новую сотню. – Вы можете их у меня отнять?

- Не знаю, - засомневался Саша. – Я вообще-то только по долларам, извините.

Очередное пронзание глаз, сопровождаемое сопением. И в конце – гнусная, кривая ухмылка. Очень не соответствующая имиджу силуэта.

- Прав. Бумажка фальшивая. Значит, ты фальшивые бумажки не видишь.

Сказано было без вопросительного знака, но ответ требовался, более того, вымогался.

Да хрен с ним, подумал Саша и сказал.

- Ну? Не вижу. Может, там, фунты стерлингов, я с ними не пробовал. Или еще какая валюта. Но рубли и фальшивки точно не вижу.

Последовала еще ухмылка, грустная как бы, но от этого еще более гнусная (не понравился Адамов моему Саше).

- Быть бы тебе кассиром в банке, цены бы не было! Садись.

- Ничего, я постою, - ответил Саша и сел на ближайший диван, где уже расположился Анночкин Сергей Степаныч, Отнимающий Еду.

- Креветочку? – плотоядно улыбаясь, шепнул он.

- Пссна, - ответил Саша Ендоба. У него начала вырабатываться аллергия на улыбки.

Далее последовал цирк.

- Итак, - рявкнул Адамов и вышел на середину залы. – Итак!

Зашумело, словно ветер, но с каким-то гнусноватеньким подвыванием и Адамов, горделиво разведя руки… вознесся. Тут иначе не скажешь, если только не применять современные термины типа левитации – он развел руки, громко вздохнул, вдруг завоняло "левым" Пуазоном, так, что дышать стало противно, а потом, словно в страшном сне, Адамов взлетел в воздух и там остался, покачиваясь.

- Вхождение в мерзость – искусство, - произнес он гнусным, базарно-скандальным тенором, совсем не тем, каким только что говорил, там был тенор совершенно обычный. - Быстро выйти из нее - искусство вдвойне.

Показалась эта белиберда Ендобе истиной высочайшей категории, он даже присел (сидя, обратите внимание) и мурашки по лбу пошли. Дальше пошел текст, который Саша мой поначалу не запомнил, но который ему потом приходилось слышать слишком часто, чтобы забыть:

- Но тот, кто этому научился, еще не познал путь Пуччьи, впереди у него еще третье искусство - полюбить мерзость. Ибо Первая точка и Третья точка суть одно, только из одного в одно ты можешь впрыгнуть мгновенно, а ведь это то, что умел Пуччья. Не есть счастье Первая точка, не есть счастье Третья точка, счастье в том, как ты проходишь путь между ними. И как далеко эти точки, находящиеся в одном месте, друг от друга разнесены.

Свет во время этих слов мерк и менял колер от красного к синему, потом к лиловому, и даже вроде какая музыка слышалась мусульманская, но так, на уровне тишины…

Во влип, подумал Саша, секта с фокусником, сейчас потребуют от всего отказаться и чек выписать, но это им фиг! Немедленно отсюда, подумал Саша, ну их, этих психов и жуликов.

Странным тогда показалось Саше Ендобе вот что, он сказал мне.

- Странно мне тогда это показалось, - сказал он мне. – Он выглядел стопроцентным шарлатаном, даже не сто-, а стопятидесятипроцентным, вот что смутило. Он был настолько шарлатаном, что в шарлатанство не верилось – уж слишком искусственно он изображал искусственность, и из глаз его лились слезы. Слезы вот эти…

Словом, поверил Саша Адамову.

А дальше Адамов снизошел на пол, свет стал обыкновенным, электрическим, и тогда он сказал. Точнее, вскричал:

- Сегодня каждый из нас будет отнимать мертвецов. Поясняю. Все то, что у вас осталось от мертвых, будет отнято.

Саша мой поднял брови в недоумении. Как это? Каких мертвых? Но, показалось ему, все всё поняли, напрягли взгляды и стали выглядеть еще тупее, чем были на самом деле – Диккенсом тут уже и не пахло.

- И-и! – крикнул Адамов.

Саша тоже поднапрягся и стал искать у других еще что-нибудь кроме долларов. Ничего не вышло, то есть ну совершенно ничего. Дураком себя почувствовал Саша.

Потом ощутил тоску. Он пытался объяснить мне про эту тоску, но я толком не запомнил – выпито было к тому времени много, да и ни к чему было запоминать. Что-то там такое насчет этих вот самых "мертвых". Мол, люди, вступая с тобой в контакт, оставляют в тебе частичку своей личности, а потом они исчезают из твоего поля зрения, "умирают", оставаясь в тебе и мешая тебе жить. Мол, человек - это дом с ненужными привидениями. Словом, какие-то шлаки мистические. Но Адамов очень детально в эту тему внедрился, сделал ее самой важной и возбудился от нее настолько, что Саша чуть не уснул.